Взяв, подготовленную ещё вчера коробку, с электронными лампами для усилителя. Закрыл кабинет и поспешил к машине.
Вначале, мне нужно к жилому посёлку "Берёзки", забрать троих ребят и двух девушек, что работали в нашем НИИ. Затем, поедем в коммуну "Звенящей реки". Не удивляйтесь, просто не было случая до этого, раньше рассказать о таком интересном и важном начинание. Наши ребята и девчата из НИИ, по выходным, там читали лекции и вели занятия, по физике, математике, химии, электротехнике и русскому языку. Вообще-то, из нашего НИИ, многие по выходным приезжали в коммуну и помогали, чем могли. Я тоже, правда, не регулярно, читал лекции и проводил занятия по электротехнике. Сегодня же, у меня были там другие важные дела. А так, хотя бы раз в неделю, как правило, по субботам, старался заезжать туда, держа руку "на пульсе" становления и развития коммуны. Так как в её создании, я принял самое непосредственное участие. Хотя инициатором её создания, был не я.
Началось всё в прошлом июле, недели через две после возвращения в Мексику, когда в мой кабинет в "Березке" заглянул Август. Всучив мне несколько плотно исписанных на испанском листов бумаги, попросил прочитать и сказать, что я думаю об этом предложении. Я прочитал. Это был самый настоящий "бизнес план" по созданию христианской коммуны.
Честно говоря, я был очень удивлён — только недавно в Москве был разговор на эту тему со Сталиным. И вот появляется возможность организовать коммуну в Мексике. Не иначе как "перст судьбы". Смысл предложения сводился не просто к идее организации христианской коммуны, а к тому, что она будет выполнять сельскохозяйственные работы наравне с нашей опытовой сельскохозяйственной станцией. Что сразу повышало вдвое объём выполняемых работ и сокращало сроки их проведения.
— Мне идея нравится. Я так понимаю, с технической точки зрения, план перспективен и выполним, раз ты его сразу не забраковал. Что тогда вызывает твоё сомнение, камрад?
— По большому счёту, идея мне тоже по душе. А сомнения у меня из-за того, что это христианская коммуна. Только "беглого попа расстриги", с псалмами и проповедями для паствы, нам тут для полного счастья не хватает.
Под "бизнес планом", по созданию христианской коммуны, стояли три подписи — Алехандро Эскудеро, Пол Хьюз, Ортэго Акэ.
— И кто же из них троих "беглый поп расстрига"? — уточнил я у Августа.
— Идейный вдохновитель — Алехандро Эскудеро. Я уже посмотрел их личные дела. Все трое работают на нашей сельскохозяйственной станции. Эскудеро — электриком, Хьюз — механиком, Акэ — сельхозрабочим.
— Ну, раз они у нас работают, значит, тесты прошли, а это говорит, что неразрешимых идеологических разногласий у нас с ними нет. Давай для начала с ними побеседуем, а потом уже решим, как с их предложением поступить.
Идею Августа вызвать их для разговора к нам, я отверг — могут зажаться и откровенного разговора не получится. Предложил самим съездить в обеденный перерыв на сельхозстанцию и посмотреть на них в "естественной среде обитания", заодно познкомится и поговорить.
Так и поступили. В обеденный перерыв приехали на станцию, попросили её начальника пригласить наших "коммунаров" и выделить место, где можно с ними поговорить. Тот предложил на выбор свой кабинет или кабинет агронома, отдал распоряжение пригласить после обеда искомых работников, уехал в поля.
Первое впечатление может многое сказать о человеке, хотя может и обмануть, как было у меня с Робом. Расположившись в кабинете начальника, окнами выходившего во внутренний дворик, мы с Августом стали ждать.
Раньше всех пришёл Пол Хьюз. Что он работает механиком, было понятно сразу — он на ходу вытирал тряпкой руки испачканные маслом. Выбрав скамейку в тени, он уселся, закинул ногу на ногу, облокотился спиной на прохладную, белую оштукатуренную стену и стал сворачивать самокрутку. Лет под сорок, лицо открытое, располагающее, сложение крепкое, хотя мешковатый комбинезон это частично скрывал. Зато закатанные рукава рубахи, открывали могучие предплечья с рельефно выделяющимися мышцами, перекатывающимися при любом движении под кожей, такие бывают у слесарей, много работающих руками.
Следом за ним пришёл Ортэго Акэ. Это был креол, лет за тридцать, жилистый как кожаный ремень, высушенный на жарком Мексиканском солнце. На его лице, лежала печать спокойствия и невозмутимости. Поздоровавшись без слов с Хьюзом, просто приподняв сомбреро. Тот ответил аналогично — молча приподняв в ответ стетсон. Акэ сел рядом с механиком на лавку. Положил мозолистые кисти рук, с въевшейся в них землёй на колени, Мендес полуприкрыл глаза и превратился в неподвижное изваяние.