— Нет, Моисеич, не можем столько ждать. Подумай, кто этим может прямо сейчас заняться. Причём из профессионалов, что бы с тестами не накосячил. Сам видишь, параметры отбора будущих коммунаров высочайшие, чтобы основа движения получилась прочной, тут ошибиться нельзя.
— Это понятно, наоборот, я бы даже ещё ужесточил требования, фундамент надо делать как можно крепче. А думать, тут нечего, я тебе сразу скажу, кто вам нужен. Знаешь Ричи, ты невероятно везучий, здесь профессор Карл фон Штригль!
— Э-э-э, это кто? Моисеич, давай поподробней.
— Это мой старинный друг и коллега, ещё со студенческих времён. А повезло тебе потому, что он этой темой полжизни занимается, лучше него такие психологические тесты никто не составит. Сейчас он не сильно работой загружен, смогли только устроить ему подработку переводами с латыни, нужной нам литературы. Не можем взять его в штат, на преподавательскую работу, пока экзамен на знание испанского языка не сдаст, бюрократия будь она не ладна. Он, от такой темы, ни за что не откажется, но мой тебе совет Ричи. Предложи нормально оплатить его работу, тогда он сможет оставить переводы и заняться только тестами, раз вам быстро надо.
— Понятно, а где его найти?
— Зайди в ректорат, попроси у секретарши адрес профессора Штриглья, у них есть.
Через полчаса я постучался в двери халупы на окраине Линареса. Профессор Штригль, был пожилым крупным человеком, больше всего походившим на старого, облезшего, печального орангутанга. Он сильно сутулился, а его длинные руки, торчавшие из сорочки с короткими рукавами, казалось, доходили до пузырей на коленях заношенных брюк, державшихся на нём с помощью старых подтяжек. Это впечатление усиливалось, от глубоко посаженых глаз, могучей, чуть выступающей челюсти, пего-рыжих с проседью волосы, обильно покрывающих его руки и торчащих клочками вокруг лысины на голове.
Но взгляд его синих глаз, был острым и внимательным.
То, что у него финансовые трудности, теперь было ясно и без подсказок Моисеича. Пока я шёл за ним к столу, раздавил штук пять крупных чёрных жуков, во множестве ползающих по полу и стенам. Назвать жилым домом это строение, можно было только с большой натяжкой, ни электричества, ни водопровода, ни канализации, четыре каменные стены с одним окном, земляной пол, черепичная крыша — скорей уж просто сарай. Хотя с другой стороны, в аналогичных условиях, жило сейчас большинство мексиканцев.
Присев возле стола стоящего у единственного окна, на предложенный вместо стула фанерный ящик, поставленный на попа. Я невольно обозрел это убогое жилище. Кроме кособоких полок на стенах и большой кровати, стаявшей у дальней стены, других предметов мебели не наблюдалось. На кровати, прижавшись, друг к другу сидели дети, мальчик лет пяти и девочка семи, смотревшие на меня одновременно испуганно и с интересом.
Диалог удалось наладить быстро, профессор Штригль, за два месяца в Мексике, выучил испанский до уровня полного понимания живой речи, но говорить мог с большим трудом. Примерно, как и я по-немецки, всё уже легко понимаю, но говорю через пень колоду. Поэтому я обращался к нему на испанском, он ко мне на немецком.
Узнав, что за работу я ему предлагаю, собираясь её оплатить по существующим расценкам, профессор оживился и как-то даже меньше стал сутулится. Сдвинув какие-то книги на латыни на центр стола, на освободившееся место положил составленный нами список качеств, по которым будут отбираться будущие коммунары. Читать по-испански, Штригль пока тоже толком не мог, поэтому я зачитал ему вслух. Профессор, слушая меня, покивал головой, сказав, что не видит ничего сложного в составлении нужных нам психологических тестов.
— Мистер Зейц, как я понял, получить тесты и ключи к ним, вы желаете наискорейшим образом?
— Да, профессор, хотелось бы как можно быстрее. И сразу предупреждаю, что только тестами для мексиканцев наш интерес не заканчивается, в коммуну мы собираемся принимать как латиноамериканцев, так и североамериканцев с европейцами.
— Понимаю. Тогда желательно договориться с институтом прикладной психологии, об использовании собранного ими социологического материала. Так как, сам по себе, его сбор может занять достаточно времени. И нужен грамотный переводчик на испанский, сам я ещё два-три месяца буду учить язык, до уровня свободного владения.
Пообещал уладить эти вопросы. Сложности в том чтобы нанять переводчика и договориться с Моисеичем, как и получить доступ к материалам собранным отделом разработок тестовых методик корпорации, я не видел.
Пока мы с ним разговаривали, за окном резко потемнело, вдали прогромыхал гром, начался дождь. Скоро в двух местах с крыши закапала вода, под которую профессор поставил помятое ржавое ведро и тазик с отбитой местами эмалью. Жуки, на полу и стенах, задвигались быстрее, даже раздавленные куда-то поползли. Приглядевшись внимательно, с удивлением понял — их тащили на себе муравьи.
Посмотрел на детей, потом на профессора и сказал:
— Профессор, завтра с договором на работу, к вам приедет кто-то из коммунаров, а пока давайте я поселю вас в более приспособленном для жизни и работе месте. В этом сарае, обвёл я руками окружающее пространство, ни жить, ни работать, невозможно.
— У меня не хватит денег на оплату, чего-то более приспособленного для жилья, ответил Штригль, глядя в пол.
— Считайте, что я вам выдаю аванс, а завтра вместе с договором, вы получите чек предоплаты, так, что собирайтесь и не спорьте.
Собирать было в общем-то нечего, один чемодан и пара стопок книг перевязанных верёвкой. Единственный в Линаресе, приличный двух этажный отель "Guidi", находился в центре, в метрах ста от главной площади города. Через десять минут, мы были там. Сняв для профессора двухместный номер на неделю, спальня и кабинет, собрался было уже распрощаться. Как перехватил взгляд его внуков, голодными глазами смотревших, через стеклянные перегородки и двери, на ужинавших посетителей ресторана.
— Профессор Штригль, приглашаю вас с внуками на ужин. Вы пока, в номере приведёте себя в порядок, я сделаю заказ. Через пятнадцать минут встретимся в ресторане, ни какие возражения не принимаются.
За ужином, после ста пятидесяти коньяка на двоих, профессор разговорился. История как Штригль с внуками оказался в Мексике, была не особо замысловата, но достаточно печальна.
Сын, аполитичный хирург, сгинул в концлагере, так как прятал в своей небольшой клиники две семьи друзей, преследуемых за антинацистские убеждения. Кто-то донёс, гестапо арестовало всех. Невестку через какое-то время выпустили, а сын так и сгинул. Профессора ещё раньше выгнали из университета за полное неприятие нацизма, которое он выражал во всеуслышание. Уехали они из Австрии, на юг Франции, можно сказать в последний момент. Только для того, чтобы через пару недель оказаться во французиком концлагере. С началом войны, всех немцев без разбора, противники или сторонники они Гитлера, французы загнали в концлагеря. Питание и медицинское обслуживание, в них было соответствующие, то есть, как в концлагере. Его невестка, повторного концлагеря не перенесла, сгорела от скоротечной чахотки за полгода. После капитуляции Франции, нацисты прошерстили эти лагеря, в поисках своих противников, но профессор их не заинтересовал. Выйдя на свободу, первым делом нашёл приют, куда определили внуков. Узнав, что Мексика вербует разных специалистов на работу, решил валить из Европы вообще. Как он с внуками, добирался из Лиона до Марселя, это отдельная сага. Но всё же добрался. Отстояв многодневную очередь в Мексиканское консульство, получил предложение работы, в качестве преподавателя в только недавно созданном институте прикладной психологии. Подписал контракт на пять лет, получил визу и билеты на пароход. В Мексике, ему платили пособие в 180 песо в месяц, пока он не освоит испанский язык. Но на нормальное жильё и на питание троих, этого не хватало. Как-то, свести концы с концами, чтобы откровенно не голодать, помогла подработка, по переводу трудов психологии с латыни.
Тут нужно немного пояснить. В Мексике с весны 41 года, начался форменный строительно-промышленный бум. Требовались тысячи специалистов и сотни тысяч рабочих. Если с рабочими, с хоть какой-то квалификацией, от части можно было решить за счёт собственного населения, открыв для обучения курсы повышения квалификации и вечерни школы. То с высококлассными специалистами, напряг был колоссальный. Переняв наш опыт, стали вербовать их и в США и в Латинской Америке, но основной поток шёл из Европы.