— Ладно, Серпина, все мы грешны, все злоупотребляем бюрократизмами! — Нергаль притронулся к виски. — И что же, вы действительно этих самых заключенных бьете?
— Иногда приходится, — с неохотой признался старший надсмотрщик, — особенно, когда эти ребята от отчаяния начинают лезть на стену Вам, экселенц, безусловно известно, что ад финансируется по остаточному принципу, к тому же экономят на обслуживающем персонале, вот и выкручиваешься, ведешь дело так, чтобы грешники сами себя наказывали.
— Ну-ка, ну-ка, расскажите! — заинтересовался черный кардинал. — Как же вам это удается?
— Приходится проявлять изобретательность, — скромно потупился Серпина, но тут же не преминул похвастаться. — Мне достался особенно трудный контингент: уголовники, которым все нипочем, они еще при жизни свое отсидели, и философы — ребята, прямо скажем, повышенной странности, не имеющие представления о реальном мире. Раньше вся эта братия развязывала кармические узлы и осмысливала свою жизнь поодиночке, а я предложил наладить работу парами. Теперь каждый философ пытается растолковать свою теорию специально выделенному ему братку, от чего оба мучаются несказанно. Особенно мается лагерник Кант, объясняя концепцию «вещи в себе». Его напарник, между прочим, вор в законе, в ногах у меня валялся, умолял дать ему кого угодно, пусть даже Шопенгауэра, только избавить от Эммануила. Я, говорит, на Земле сам бы ножичком проверил: есть у него в себе вещь или нет, а здесь!.. Вот уж кто действительно страдает, — заметил Серпина едва ли ни с симпатией. — Ведь пока уголовник в деталях не поймет доставшееся ему философское построение, у парочки нет никаких шансов выйти на волю. Правда, — признался старший надсмотрщик, — на первых порах был допущен промах: к марксисту-ленинцу прикрепили налетчика, а они возьми да столкуйся, и на удивление быстро! С тех пор мы всех последователей Маркса без разбора отправляем в спецлагерь, где мотает срок русская интеллигенция: она этого бреда еще при жизни накушалась до рвоты. Сейчас, сэр, планирую расширить эксперимент и подключить к уголовникам художников-абстракционистов. Первые результаты весьма обнадеживают! — Старший надсмотрщик привычно потер ребро ладони о край стола.
— Да, Серпина, специфическая у вас работенка, действительно требует воображения… — протянул в задумчивости Нергаль. — Пейте пиво, пейте!.. Удивительное совпадение, — продолжил он, играя картонной подставкой под стакан. — Только сегодня мы, так сказать, с коллегами обсуждали вопрос смысла жизни и в очередной раз ни к чему не пришли. А вам, пусть и частично, но все же удалось придать смысл послесмертию! Забавно, не правда ли?..
Почувствовав в словах высокого начальства скрытую похвалу, Серпина позволил себе сделать большой глоток из стоявшей перед ним кружки, суетливо утер полные губы платком.
— Осмелюсь предложить, экселенц! Может быть, стоит организовать в аду шарашку из философов, все равно думают о жизни, так пусть — заодно — поищут ее смысл! И наказание, и для нашего Департамента польза. Есть еще одна идея: поскольку ад приходится стилизовать в зависимости от религиозных убеждений покойного, а у атеистов их вообще нет, то может быть, использовать их как строительный материал?
Представляете, как обидно лежать кирпичом в вечности при полном сознании!
— Вы так считаете? — Черный кардинал посмотрел прямо в глаза Серпине, тот внутренне содрогнулся. — Что ж, об этом стоит подумать…
Но было заметно, что мысли Нергаля заняты совсем другим. Боясь помешать, старший надсмотрщик замер в неудобной позе на своем табурете.
— Что ж! — пришел наконец к какому-то решению начальник службы тайных операций. — Хоть вы того и не заслуживаете, я возьму вас обратно к себе. Как и раньше, вы получите ранг моего советника…
На глазах Серпины навернулись слезы, полные руки он прижал к мясистой груди, показывая всем своим видом, что восторг его превосходит все возможные границы.
— Ваше превосходительство! Монсеньер! Я, сэр, я все оправдаю!..
— Хватит, Серпина! Мы все-таки не люди, чтобы так унижаться и лицемерить! — оборвал подчиненного черный кардинал. — К тому же это всего лишь аванс. Ну, а то, что оправдаете, в этом нет сомнения: — попробуйте только не оправдать — и ваша служба в аду покажется вам раем! И благодарите вечную нашу нехватку кадров. Мерзавец вы выдающийся, с воображением, и я не могу позволить, чтобы таланты растрачивались по пустякам. Пора заниматься делом, Серпина, а то с вашими лагерниками от философии можно полностью дисквалифицироваться.