Шепетуха надвинул шляпу поглубже на глаза.
— Молодец, — похвалил его Мырлов, повернулся к полицейским. — Ждать больше не будем, пойдете с ним, — он ткнул пальцем в тощую грудь филера, — и останетесь на лестничной площадке. А минут через пять, — сыщик посмотрел на свои часы-луковицу, — да, через пять, позвоните в квартиру. Но тихо, дверь не выламывать и вообще. А ты, — обернулся он к филеру, — вернешься на улицу и продолжишь наблюдение.
Выждав, пока все трое скроются в подъезде, Иван Петрович взял Дорохова под руку и повел в глубину арки.
— Видели, каков фрукт? — Он аккуратно ступал в кромешной темноте, нащупывая подошвой дорогу. — А что делать, с кем-то работать надо, вот и приходится смотреть сквозь пальцы на амикошонство. Шепетуха, конечно, мразь редкостная, но по-своему талантливая, способная на большие подлости. Он один из лучших наших филеров, работает… — Мырлов усмехнулся, пояснил: — Хотел сказать: «с душой», но как раз души-то у него и нет! С выдумкой он работает, где-то даже с вдохновением, а все потому, что любая сделанная пакость приносит ему истинное удовольствие…
Они остановились на границе отбрасываемой аркой глубокой черной тени. Большой внутренний двор дома был едва освещен тусклым светом нескольких горевших окон.
— Вообще-то, — продолжал сыщик, — когда мы идем на задержание, то частенько оцепляем жандармами весь квартал. Так, конечно, проще и надежнее, но, привлекая большие силы, операцию не утаишь. Эта квартирка, — Мырлов поднял голову, осмотрел уходивший вверх колодец из кирпичных стен, — она весьма многообещающая, хочу оставить здесь засаду. Поэтому все будем делать максимально тихо. Ваша задача, — повернулся он к Дорохову, — наблюдать за черным ходом. Вон, видите три двери? — Мырлов ткнул пальцем в темноту. — Если кто-то оттуда появится, задержите. Будет убегать — стреляйте по ногам!
Не сказав больше ни слова, сыщик пересек пространство двора и скрылся в темноте. Теперь, когда глаза несколько пообвыкли, Дорохов начал различать контуры показанных ему дверей. Прислонившись плечом к стене, он переложил револьвер во внешний карман пальто и приготовился ждать, как вдруг что-то заставило его обернуться. В конце длинной арки, в желтом свете уличного фонаря Андрей Сергеевич увидел худого, довольно высокого мужчину в мешковатом пальто и какой-то обвислой шляпе. В руке незнакомец держал саквояж. Что-то болезненное было во всей его фигуре, в манере идти, сильно наклонившись вперед, будто падая и в последний момент подставляя ноги. Мужчина сделал шаг, другой — и исчез, оставив Дорохова в недоумении. Он хотел бежать за незнакомцем, остановить, но боялся оставить свой пост. Да и что он скажет обычному припозднившемуся прохожему? Во дворе же все оставалось по-прежнему. Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем со стороны набережной послышались шаги и один из давешних полицейских окликнул Дорохова по имени-отчеству. Следуя за ним, Андрей Сергеевич вышел на освещенный фонарем тротуар, поднялся на этаж по обшарпанной, с выщербленными ступенями лестнице. На выкрашенную зеленой облупившейся краской площадку выходило шесть дверей, одна из которых была приоткрыта. Такой же запущенной и безликой оказалась и сама квартира, убогостью обстановки напомнившая Дорохову дешевые гостиничные номера. В единственной, довольно большой и мрачной комнате по стенам притулились три застланные серыми одеялами железные койки. На застеленном газетой столе стояла большая керосиновая лампа. Меблировку комнаты завершали три простых стула и разбитый шкаф. На торчащем из его стенки гвозде висели короткая женская шубка и каракулевая шапочка. Их владелица сидела тут же, отвернувшись к окну. Одетая в глухое серое платье, с накинутой на плечи шалью, эта молодая женщина совершенно не гармонировала с окружавшей ее обстановкой. В самом спертом, пахнущем пылью воздухе квартиры было что-то нервное, взвинченное, что-то вокзальное, будто люди и не собирались здесь жить, а лишь заглядывали на короткие часы забыться чутким сном и опять уйти.
— Вы зря отпираетесь, — резко, напористо говорил Мырлов, когда Андрей Сергеевич переступил порог. — Вина ваша уже в том, что вы здесь находитесь, а следовательно, знаете заговорщиков. Облегчите душу, Мария Александровна, расскажите все, как есть, а я уж похлопочу за вас, возьму на душу грех — смягчу вашу участь…
Сыщик стоял согнув ногу и оперевшись коленом о сиденье стула, курил, часто и нервно затягиваясь. Тут же от стены к стене расхаживал подпрыгивающей походкой Шепетуха. Он даже не расстегнул пальто и руки все так же держал в карманах.