Не было двух женщин, Маша была одна, и в редкие минуты откровения Андрей чувствовал свою перед ней вину. Но… но звонил телефон, приносили на подпись бумаги, и надо было срочно лететь, бежать и обязательно не опоздать. Жизнь брала свое, отодвигая властной рукой все чувства и воспоминания. Ее ритм бился пульсом в крови, мельканием строк на экране монитора — только успевай!
Непосредственно перед выборами весь район Москвы был увешан цветными плакатами, на которых двое мужчин, обнявшись, смотрели на карту России. Текст гласил: «Голосуйте за Ксафонова — лучшего друга Андрея Дорохова!» Сам Андрей был изображен сдержанно улыбающимся и выглядел, как киноактер Голливуда. По его настоянию перед съемкой выдающиеся клыки Аполлинария немного подпилили, но похоже было, что они снова быстренько отрасли. В любом случае от этого сдвоенного портрета у москвичей рябило в глазах и реклама конкурентов на его фоне казалась любительскими экзерсисами. На улицах и особенно у входа в метро симпатичные девушки в мини-юбках и кокошниках раздавали всем желающим фирменные майки с надписью в стихах: «Тот, кто носит Адидас — голос Ксафонову отдаст!» — а в магазинах появилась дешевая водка «Ксафонов-ка». Центральные газеты изливали на конкурентов Пола уже не ушаты, а цистерны грязи, обвиняя их во всех возможных грехах, а прокуратуру в бездействии. Андрей считал эту суету недостойной и излишней, но поделать ничего не мог.
— Слушай, — говорил он Ксафонову при встрече, — умерь свой пыл, остановись, в этом нет никакой необходимости. Я понимаю, что конкуренты твои далеко не ангелы, но есть же предел…
— А вот тут ты ошибаешься! Предела нет и быть не может! — усмехался Аполлинарий Рэмович. — Бить надо два раза, причем второй удар — по крышке гроба! А если ты печешься о людях, то для них это развлечение и не более того. В природе нашего человека — искать и находить в своем ближнем что-нибудь отрицательное, что-нибудь грязненькое и, желательно, с душком. Ну так давай удовлетворим эту его естественную потребность!
Ксафонов смеялся и, сглаживая наметившуюся трещину в их отношениях, говорил:
— Пойми, старик, если бы люди не хотели копаться в этом дерьме, то не покупали бы желтые газетенки. А они — по-ку-па-ют! Да и пройдет все, забудется, так что не бери в голову…
Но Дорохова это расстраивало. Он чувствовал себя ответственным за те грязные и лживые приемы, которые применяла команда Аполлинария. Успокаивало лишь то, что очень скоро все естественным образом должно было закончиться.
В то же время в респектабельной «Файненшл Таймс» напечатали довольно большую статью американского аналитика, утверждавшего, что на международном рынке ценных бумаг появился, по крайней мере, один сверхудачливый игрок, обладающий уникальной способностью предугадывать колебания цены акций. Об этом говорила приводимая в статье статистика, свидетельствующая о весьма значительном количестве сделок, совершенных в тот момент, когда ситуация для их проведения была оптимальной. Эксперт считал, что эффект мог бы быть объяснен действиями инсайдеров, имевших непосредственный доступ к секретной фирменной информации, но само количество фирм и их совершенно различная национальная принадлежность разбивали такую гипотезу вдребезги. Что особенно заинтересовало Дорохова, так это оценка прибыли, вырученной в результате проведенных сделок, которая вплотную приближалась к миллиарду долларов. Ксафонов только смеялся, утверждал, что американец — ненаучный фантаст и цифра сильно завышена, но вопрос о деньгах обсуждать отказывался.
— Пойми, старик, — гнул он свою линию, — пришлось расплатиться с кредиторами, да и накладные расходы оказались весьма велики. Сейчас, чтобы не дразнить гусей, мы операции приостановим, а когда возобновим, тогда и будем говорить о социальных программах твоего института. Да и чего ты хочешь, детский дом мы уже открыли…
Как и предполагалось, результат выборов стал триумфом Ксафонова. Абсолютные показатели напомнили те времена, когда вся страна в едином порыве шла, заложив руки за спину, к избирательным урнам. Оглашавший их председатель комиссии даже покраснел от внутреннего дискомфорта. После шикарного банкета остались только свои, и Аполлинарий Рэмович поднял тост за Дорохова. Будучи уже изрядно на взводе, он излагал свою мысль долго и витиевато и, между делом, предрек Андрею большое будущее.
— Да, кстати, — обнял он Дорохова за плечи; — я хочу познакомить тебя с одним человеком…