Как и предполагалось, результат выборов стал триумфом Ксафонова. Абсолютные показатели напомнили те времена, когда вся страна в едином порыве шла, заложив руки за спину, к избирательным урнам. Оглашавший их председатель комиссии даже покраснел от внутреннего дискомфорта. После шикарного банкета остались только свои, и Аполлинарий Рэмович поднял тост за Дорохова. Будучи уже изрядно на взводе, он излагал свою мысль долго и витиевато и, между делом, предрек Андрею большое будущее.
— Да, кстати, — обнял он Дорохова за плечи; — я хочу познакомить тебя с одним человеком…
Триумфатор подвел Дорохова к стоявшему в некотором отдалении плотному, среднего роста мужчине с круглым, немного одутловатым лицом и начавшими заметно редеть белесыми волосами. Андрей пожал полную руку, назвал себя.
— Серпин, — коротко представился мужчина и сразу же перешел к делу. — У меня к вам, Андрей Сергеевич, есть разговор. Если позволите, я позвоню вам завтра. А сейчас, — он улыбнулся, прикоснулся краем рюмки к бокалу Дорохова, — поздравляю с победой! — и уточнил: — С вашей, Андрей Сергеевич, победой!
А ведь, похоже, я его раньше встречал, попытался припомнить Дорохов, а вслух произнес:
— Очень знакомое лицо, где я вас мог видеть?..
Полные губы Серпина раздвинулись в ироничной улыбке:
— Все красивые люди похожи!.. Шучу. Я политолог, иногда выступаю в телевизионных ток-шоу. Может быть, поэтому…
— Большой человек! — прошептал на ухо Андрею Ксафонов, когда они вернулись к весело гулявшей компании. — Очень большой, всем правит! Смотри, Андрей, не упусти жар-птицу!
Пол уже плохо держался на ногах. Вместе с подоспевшим охранником Дорохов отволок его в ближайший кабинет и усадил в кресло, но Ксафонов все порывался вернуться к гостям. Наконец он сдался, мешком отвалился на мягкую спинку.
— Устал, — Аполлинарий Рэмович прикрыл глаза. — А знаешь, что надо делать, когда победил?..
— Ну, у тебя есть обязательства перед избирателями… — неохотно предположил Дорохов, не желавший пускаться в дискуссию с пьяным Ксафоновым.
— У меня? Обязательства?.. — Аполлинарий Рэмович громко расхохотался, с трудом посмотрел на Дорохова из-под набрякших век. — Ты, Андрюха, оказывается, большой шутник! К-к-когда п-п-победил, надо следить, чтобы у тебя из-под носа не растащили прибыль! В-в-выборы, старик, большая коммерция и только…
Серпин позвонил, как обещал. Не слишком поздно, но и не рано, как если бы учитывал вчерашнее состояние Андрея и давал ему проспаться. Говорил очень ровно и спокойно, но Дорохову казалось, что за его словами, весьма невыразительными и будничными, кроется ироническая усмешка. Андрей даже видел полные, чуть капризные губы на одутловатом, круглом лице. Дорохов успел принять душ и побриться, и уже заваривал себе крепкий кофе, когда снизу позвонили по мобильному. Темно-синяя с проблесковым маячком «Ауди», какими пользуются высшие правительственные чиновники, ждала его во дворе. Дав пассажиру возможность устроиться на заднем сиденье, шофер молча кивнул и погнал машину в сторону от центра. Ехали с сиреной по осевой, не слишком утруждая себя соблюдением дорожных правил и лишь немного притормаживая на светофорах. С Кутузовского свернули в сторону Рублевского шоссе, так что скоро за тонированным стеклом замелькали глухие, выкрашенные зеленой краской заборы, с одинаковыми воротами под бдительным оком телекамер. Въехав на территорию одной из дач, «Ауди» прошуршала по обсаженной старыми липами аллее и остановилась у защитного цвета деревянного дома с колоннами. Молодой, атлетического сложения парень в темном костюме и при галстуке проводил гостя в большую, довольно темную комнату, выходившую фонарем окна в голый сад. День был серый, пасмурный, но света не зажигали, и Андрею потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полутьме. Посредине комнаты стоял широкий, длинный стол, наподобие заседательского, по обе стороны которого выстроились шеренги стульев. На одном из них, ближе к окну, сидел человек, в нем Андрей узнал Серпина. Несколько поодаль, спиной к свету, в высоком кожаном кресле расположился второй человек, лица его Дорохов не, разглядел. При появлении гостя Серпин привстал, но руки не подал, а указал на место напротив, по другую сторону стола. Андрей сел и сейчас же из боковой двери выскользнула женщина в белом передничке и с блестящим подносом. Расстелив небольшую скатерку, она поставила на нее стаканы с чаем в ажурных, серебряных подстаканниках и простенькую вазочку с печеньем курабье, после чего мгновенно удалилась.
Похоже было, что в этом доме хорошим тоном считалось молчать, поэтому слова Серпина прозвучали как-то резко и неожиданно.
— Надеюсь, добрались без проблем? — поинтересовался он заботливо, как если бы Дорохов только что проделал тысячекилометровый путь через океан. Впрочем, ответа Серпин не ждал. — Пол мне много о вас рассказывал, — продолжал он, ставя перед собой стакан. — Очень любезно с вашей стороны, что вы так быстро и охотно откликнулись на наше приглашение. Честно говоря, я давно уже слежу за вашими успехами и нахожу их впечатляющими.
Дорохов молчал. По-видимому, именно это от него и требовалось. Серпин бросил в стакан кусочек сахара, неспешно начал размешивать его серебряной ложечкой.
— Память так и не вернулась? — спросил он вдруг, вскинув на Дорохова глаза.
Андрей развел руками. После вчерашнего хотелось пить, он взял с салфеточки стакан и сделал несколько глотков. Чай был ароматный, вкусный.
— Скажите, Андрей Сергеевич… — Серпин опять сделал паузу, очевидно, подыскивая нужные слова, — вы не обидитесь, если я попрошу вас о некотором одолжении. Даже о двух. — Он вдруг улыбнулся. — Вы, естественно, знаете, что мы постепенно втягиваемся в президентские выборы и по существу гонка уже началась. Так вот, не согласились бы вы, как директор Института интеллектуальных инициатив, принять участие в политических дискуссиях на телевидении? Вы наверняка знакомы с тем, как они проводятся: собираются несколько безответственных болтунов и эквилибристов слова и начинают, перебивая друг друга, молоть всякую чушь, что, как вода из крана, проходит через их головы. Иногда бывает смешно, иногда забавно, но всегда основное чувство, вызываемое такими сборищами, — это грусть. Я и сам изредка так развлекаюсь, хотя, кажется, я вам об этом уже говорил.
Дорохов помялся. Предложение было несколько неожиданным, далеким от того, чего он мог ожидать.
— Исключительно в качестве дружеского одолжения! — добавил Серпин, видя, что Андрей колеблется. — Мы проводим научный эксперимент. Я бы и хотел, но не могу ввести вас в курс дела: в этом случае опыт нельзя будет считать чистым.
— Что ж, если вы находите нужным…
— Не только нужным, — тут же подтвердил Серпин, — но и весьма важным. Обещаю вам, что, когда эксперимент будет закончен, мы вместе разберем его результаты.
— Хорошо. — Дорохов допил чай, вернул стакан на скатерку. — Что еще я должен делать?
— Ну, это уже сущие пустяки! — рассмеялся Серпин. — Уверен, вы будете удивлены. Я хотел бы, чтобы вы прошли полную медицинскую диспансеризацию…
— Диспансеризацию? — не поверил своим ушам Дорохов.
— Да, да, вы не ослышались. И это тоже связано с экспериментом. Он, если можно так выразиться, носит социо-биологический характер. — Серпин развел руками: мол, ничего с этим не поделать. — Для объективизации и интерпретации данных просто необходимо располагать результатами медицинских тестов и, в частности, выводами психолога. Поверьте, это действительно серьезно, иначе я не позволил бы себе вас побеспокоить…
— А этот, в кресле, так ни слова и не сказал? — хмурилась Мария Александровна, слушая за вечерним чаем рассказ Дорохова.
— Молчал, как рыба! — Андрей закурил, приоткрыл на кухне фрамугу, чтобы дым тянуло на улицу. — Я его толком и не разглядел. Невысокий, худой, лицо сухое, носатое. Когда он раскуривал трубку, я заметил, что есть в нем что-то птичье.