Сравнение двух богатых толкованиями версий наводит на мысли, что все исследователи считают главным героем Романа совсем разных персонажей. Для одних главный герой – писатель, чем-то похожий на М.Горького, но и на других писателей тоже. Для других центральной фигурой Романа является иностранный консультант, не то учёный, не то маг, не то просто шпион. Роберто Бартини – один из немногих персонажей отечественной истории, так явно совпадающих по внешним данным с этой ипостасью главного героя. Есть в Романе и третий главный герой, который тоже воспринимается читателями как заглавная фигура наравне с двумя другими. Или не другими?
Существует ещё третья версия, опубликованная в приложении к одной столичной газете тоже в 1994 году, но видимо немного раньше, чем версия Баркова. Фамилию автора запамятовал, но название у статьи было эффектное, что-то вроде «Роман в свете багровой луны». В этой самой краткой версии на основе двух или трёх десятков впечатляющих совпадений сюжета доказывалось, что в Романе исторические события и политические фигуры не зашифрованы, а просто предсказаны. И относятся они не к началу, а к концу ХХ века. А что касается главных героев, то их вовсе не три, а один и тот же герой, только в разных обстоятельствах и ипостасях.
Возможно, кто-то знает иные версии символического толкования романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», но наша задача вовсе не коллекционирование версий. Интересные, равно доказательные и противоречащие друг другу версии – это всего лишь важная причина, чтобы взяться за составление одной непротиворечивой версии.
Элементарно, Ватсон?
Начнём с версии Альфреда Баркова, написавшего в 1994 году аналитический труд «Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение».
Барков и сам по себе весьма колоритная фигура. Судя по его работам, мы имеем дело с обладателем острого и холодного аналитического ума и блестящей эрудиции. Кажется, придуманный А.Конан Дойлом типаж материализовался через сто лет в Киеве, том самом булгаковском Городе. Шерлокхолмсовское безразличие к сантиментам делает Баркова идеальным дознавателем, за отсутствием иного применения поставившего себя на службу литературоведения. В отличие от записных булгаковедов, наш «литературовед в штатском» свободен от благоговения, социальных иллюзий, политической моды, гуманитарно-научной конъюнктуры. Зато обладает хорошей памятью, знанием психологии и профессиональными навыками сбора и анализа информации. Результатом аналитической работы стала серия булгаковедческих открытий, которые не дались в руки другим исследователям.
Например, весьма впечатляет тот факт, что «арбатскими переулками» во времена Булгакова называли вовсе не переулки, примыкающие к улице Арбат. Москва пару десятилетий сохраняла дореволюционное деление районов на «части». При этом Арбатская часть располагалась севернее Арбата и включала Патриаршие пруды. Благодаря этому уточнению изменилась зона поисков «дома Маргариты». Барков убедительно доказывает, что речь идёт о нынешнем Доме приёмов МИДа на Спиридоновке, который в начале ХХ века принадлежал Савве Морозову. Именно этот факт, хотя и помещён Барковым в завершение обоснования, стал отправной точкой для версии о М.Горьком как прототипе мастера. Из этого особняка актриса Художественного театра и легендарная политическая авантюристка М.Андреева выпорхнула в объятия мастера пролетарской литературы. Обоснована также версия, что интерьер Дома Грибоедова срисован с Дома ученых на Пречистенке, который в булгаковские времена назывался ЦеКУБУ, а заведовала им всё та же М.Андреева.
Очень любопытны все найденные Барковым подробности из жизни Художественного театра. Без сомнения, впечатления от работы в МХТе были самими светлыми, но и наиболее ранящими для Булгакова-драматурга. Так что нет ничего удивительного в том, что эти жизненные подробности наполнили страницы «Мастера и Маргариты». Откуда же ещё брать впечатления художнику, как не из жизни? Даже если он рисует фантастическое полотно.