Здесь уже можно вспомнить об обещанном сравнении с героем Булгакова, которого тоже местная общественность почитала инфернальным исчадием. Помнится, Воланд тоже был вынужден сдерживать Абадонну, духа войны, вместо того, чтобы развлечься вместе с Маргаритой и ее мужем на Балу у Коровьева.
Есть совпадение и в том, что когда героиня Азимова прибывает на разведку в штаб-квартиру Мула, где ее так же, как и Маргариту, сопровождают муж и спецслужбист, то в награду получает под свою опеку «шута», полусумасшедшего жалкого маэстро Магнифико. Но при этом отношение оставшейся верной мужу героини к самому Мулу остается все таким же негативным, замешанным на страхе и недоверии, а еще – на «академическом» снобизме, компенсирующем недостаток веры в свое избранничество.
В этом пункте есть существенное различие между «женой» из Романа и «женой» из Трилогии. Маргарита после глотка «вина» из чаши Воланда все-таки научилась видеть настоящие мотивы Воланда, прячущегося в 25-26 главах под маской тирана Пилата. А вот американская «невеста» так и сохранила верность самой себе, прежней. Выстрел из бластера – вот что решает все вопросы в жизни, а вовсе не попытка понять и измениться.
В чем еще вина Мула перед человечеством? А ведь Академия – это и есть будущее всего человечества, не так ли? Не подтвердил ли это сам великий Селдон? В том-то и дело, что не подтвердил. Мул, видите ли, воздействует на психику людей, меняет их эмоциональное состояние – на место взаимной ненависти и желания выстрелить из бластера приходит, нет, не радость и приязнь, это недостижимо сразу, но успокоение, которое привыкшим к ненависти видится опустошением и слабостью.
Но разве можно так грубо вмешиваться в психику людей? Даже для их пользы?
А кто сказал, что грубо, если сами люди этого и не замечают? Мул в ипостаси маэстро Магнифико всего лишь обрушивает на бездуховное общество Академии глубокое искусство, используя ее же «академические» мультимедийные инструменты. Разве Мул прибегал к любимой американскими психиатрами лоботомии? Или может быть пичкал слоновыми дозами транквилизаторов, столь любимыми американскими психоневрологами? Или же манипулировал интимными подробностями и превентивно развращал подростков любимыми фрейдистскими методами американских психологов?
Нет, он всего лишь играл музыку, сопровождающуюся абстрактными цветовыми образами. Но он воздействовал не на сознание и не через сознание, и в этом его неизбывная вина перед Первой Академией. Ведь это не что иное, как подрыв самого прогрессивного «академического» мировоззрения, либеральной религии, несущей свободу и свет людям. Не так ли?
Итак, судя по делам, «жена» здесь – другая, до конца верная «мужу» – духу материализма, но вот Творческий дух истории, с разным успехом воздействующий на мужа, жену и мастерство, – несомненно тот же самый, что и в булгаковском Романе.
12. Другие параллели
Когда мы составляли словесный портрет «сатаны» для истолкования образа Воланда, то главным алиби для главного героя Романа стал тот факт, что советы и действия Воланда никому не могли причинить вреда. Этот же аргумент верен и в отношении Мула.
Есть лишь по одному исключению в обеих книгах, также образующие параллель. Воланд дает волю Абадонне для расправы над бароном Майгелем. Мул у Азимова сам, с помощью «академического» инструмента расправляется с «принцем», посягнувшем на свободу и достоинство героини.
Мизансцена этого действия у Азимова тоже весьма похожа на Бал у Сатаны. Героиня оказывается в кругу царственных особ, имевших в прошлом большое влияние. И сама она чуть не приобщилась к «королевской крови». Однако это лицемерное гостеприимство и бал в честь гостьи являются на самом деле тюрьмой и страшным испытанием для героини. У Булгакова этот сатанинский Бал останавливает прибытие и вмешательство Воланда, у Азимова – жалкого маэстро посещает высокий Творческий дух, разрушающий стены тюрьмы и убивающий дух измены и подлости.