Максим мигом очутился на улице.
- Привет - заговорил Максим, подходя, - он неумело тюкнул бабушку в щеку...
- Не обижают? - Надежда Халимовна обняла и в свою очередь поцеловала внука. - Занеси к себе сумку и давай прогуляемся.
Завязался тот самый многим известный разговор, что обычно возникает в любящей семье. Как же часто мальчишки воспринимают заботу о них как никчемную обузу, как тяготятся подобными диалогами. Жаль, что понимание приходит только с возрастом и потерями. Вот бы сесть эдак с дедом и поговорить подольше, расспросить его обо всем. Жаль, что не судьба. Впрочем, хватит занудства.
Днем безлюдье простиралось почти до самого озера. Кое-где в окрестностях турбазы среди душистой тени на темно- зеленых полянках вполне можно было расстелить плед и организовать импровизированный пикник.
Родин вместе с гостьей по пустынным дорожкам двинулись по направлению к озеру. Максим помахивал сорванной веткой и высматривал укромное местечко, где можно было бы спокойно поговорить.
- Как тебе жилось? - Бабушка смотрела в сторону. - В приемнике не сахар, тем более с твоей биографией. Хорошо, что сумел вырваться.
Родин только пожал плечами. Рассказывать совершенно фантастическую историю появления на пороге бабушкиной квартиры Максим считал нелепым. Лучше уж прослыть молчуном, чем сумасшедшим. Слова по сути своей оставались только сотрясением воздуха и не могли передать истинных переживаний.
- Уж я ее уговаривала.... Не хотела вас отпускать. Бог нас рассудит. Я ведь пыталась тебя разыскать когда узнала о чистках в институте и арестах.
- Давай не будем об этом.
- Ладно, не до сантиментов. Курт тоже таким вот был. - Эльза Генриховна собралась. - Мать, как я понимаю, о Вильгельме Теле тебе рассказала. У меня только одна просьба. Не спеши, обдумай все обстоятельно. Суета до добра не доведет. Жизнь она любит расчетливых и терпеливых. Лучше ждать, свой шанс, чем все разом испортить. Да и какой смысл спешить. Осмотришься, отучишься в 10 кассе еще раз. Аттестат получишь местный. В школе я уже договорилась. Там такая чехарда, что к переводным документам никто особо придираться не будет. - Бабушка опустилась на скамейку, откуда открывался вид на озеро. - С паспортом тоже вопрос решаемый. Надо только свидетельство о рождении предъявить. Идеи есть?
- Максим пожал плечами. - На толкучке в полный рост всякими бумагами торгуют.
- Там все сплошь дешевые подделки. Есть другой вариант. Он мне кажется более надежным. Только придется съездить в командировку.
- Я готов! - Максим встрепенулся, - хоть сию секунду?
- Ты сначала дослушай, а потом начнешь умничать. - Привычка строгого преподавателя брала свое. - Есть у меня знакомая, которая работала детском доме. Недалеко. Часа два на поезде. Воспитанники оттуда частенько сбегают, естественно безо всякого разрешения. Администрация о подобных инцидентах распространяться не любит. - Рассказ походил скорее на доклад, чем образную речь, да это и не удивительно. Когда общаешься по делу с чужими людьми, перейти на другой тон с близким человеком всегда бывает трудно.
В два слова описав душещипательную историю детского учреждения, бабушка передала внуку устрашающего вида бланк требования. Он представлял собой бумажную четвертушку сероватого цвета заполненную строчками, отпечатанными на машинке с вразнобой прыгающими буквами. Уголок бланка украшала небрежно поставленная чуть смазанная печать. В принципе, по этому требованию должны были выдать запрашиваемые документы. Вроде, никаких трудностей. Проблема состояла в другом. Надежду Халимовну отправляли на месяц на картошку, причем отказаться не было никакой возможности. Ехать за свидетельством в пятницу предстояло Максиму одному. В случае провала, в субботу можно разведать обстановку на толкучке, а вот если все удачно, действия были следующие: В понедельник идти в жилкотнтору. Там обо всем договорено и проблем не предвиделось. Потом со справками в школу. Оформляться на работу. Далее решать вопрос с заселением в ведомственную комнату или, в крайнем случае, общежитие. Дел было столько, что в пору хвататься за голову.
Было еще одно обстоятельство, про которое бабушка говорила только намеками. Пожалуй, пришло время остановиться на нем подробнее. Речь, конечно, идет о наследстве.
С развитием правовых отношений в обществе, еще даже до Юстиниана и до возникновения всем опостылевшего Римского права человечество выработало традицию оставлять добытое именно своим потомкам. Обычай этот связан с институтом частной собственности, но развивать эту весьма плодотворную тему надо предоставить специалистам. В нашем случае речь идет о средствах ловко и своевременно сокрытых от новой власти отцом Эльзы Генриховны.
О том, что прадед сумел сохранить большую часть семейного достояния, Родин знал с самого раннего детства. Матушка не скрывала, что вышла родом из весьма состоятельной семьи. К счастью дед успел сообщить о захоронке дочери, правда в самый последний момент. Только воспользоваться этим достоянием оказалось не так просто. Беда была в том что путь до местонахождения денег с каждым годом становился все сложнее и сложнее. Эльза Генриховна все эти годы запрещала себе даже вспоминать о наследстве, справедливо опасаясь, что все равно не сможет его добыть, а посвящать в тайну посторонних всегда оказывается себе дороже. По известным причинам проявить благородство и вернуть награбленное кровососом-ювелиром в руки трудового народа в лице его верных слуг чекистов Надежда Халимовна, не раскрывая своего прошлого, тоже не могла. Так и вышло, что поисками путей к достижению цели она так и не занялась, передоверив тайну дочери.
Боже, как же не хочется разочаровывать законопослушных граждан. Родин, узнав о семейных ценностях, тоже не спешил в милицию. Он не собирался тут же исправить столь недостойное поведение забывчивых родственников. Свое финансовое благополучие он благоразумно не связывал с теми процентами от сданного, что обещает каждое мудрое государство. Таким образом нажиться на чиновничестве может надеяться только очень наивный человек. Да и не только деньги заботили Максима. Была в Родине так называемая авантюрная жилка, что заставляет человека совершать совершенно необъяснимые с точки зрения обычного обывателя поступки. Максима подгонял интерес. Чтобы добраться до наследства предстояло не только побегать, но и подумать. Процесс планирования захватил Максима с головой.
Слово за слово, настала пора прощаться. Обговорив детали, Максим проводил бабушку до автобуса. Эти несколько часов общения настолько сблизили новообретенных родственников, что расставание вышло гораздо более искренним, чем встреча.
Пока ждали выбившийся из расписания маршрут, бабушка в открывшемся сельпо, поддавшись на уговоры внука, купила ему в подарок добрый шмат парного мяса, а вот вино Максим приобрел уже после того как за поворотом растаял силуэт автобуса, мчавшегося к станции. В деревенском магазинчике совершенно неожиданно оказался вполне приличный выбор. Видимо из всевозможных напитков здешние покупатели ограничивались самыми проверенными и недорогими.
Дней до начала учебного года оставалось совсем чуть, а сделать предстояло еще очень много. По сути, у Максима остался последний вечер, когда можно было предаться бездеятельному отдохновению, созерцанию и творческим "размышлизмам".
Успокоив радостно тявкающего во все горло шпица пожеланием скоро придушить, Максим перемахнул через забор.
Окно Олиной комнаты было чуть приоткрыто. Тонкий тюль колыхался волнуемый легкими прикосновениями вечернего ветерка. Стараясь не шуметь, Максим подобрался к стене и, чуть отодвинул занавесь, да так и застыл. В щелочку между косяком и кружевом можно было разглядеть почти всю комнату освещенную отсветом угасающего дня. Для того чтобы описать, дивное виденье достало бы красок разве только у гениального художника. Да и как живописать сладко спящую на широкой кровати девушку. Успеха в этом может достичь разве влюбленный или поэт. У простого смертного вряд ли получиться передать всю палитру чувств, охвативших Родина когда он любовался милыми чертами.
Голова Оленьки обмяла пышную подушку, волосы рассыпались, веки сомкнулись, а удобно устроившийся под воздушной простынкой стан оставался недвижимым. Она выглядела такой прелестной, что по телу аж пробегала дрожь. Наблюдать за спящей девчонкой оказалось настолько славно, что Максиму хотелось, чтобы этот миг длился дольше. Воспитанный человек естественно тут же поставил бы заслон собственному бесцеремонному поведению, но Родин дал слабину. Это, в общем, то и хорошо, потому как Оленька к своему маленькому представлению тщательно готовилась и сейчас блаженствовала от осязаемого восторга публики.