После столь пьянящих поцелуев, кровать вдруг стала неудобной, а одеяло колючим. Чтобы спастись от предательских уколов не оставалось ничего другого кроме как тяжко вздыхать и вертеться. Все было напрасно. Однако, нашелся в памяти верный рецепт. Сон пришел как миленький, правда, только после того, как Максим окатил себя из ведра холодной водой.
"Вот до чего доводят любовные томления на неподготовленный, слабый, внушаемый организм, - успел подумать Родин, - если не заниматься физкультурой и вовсе засосет в неуправляемый водоворот эмоций".
Под утро в его голове уже созрел План, который легко ужился с Целью. Пусть пока он сделал пока только первый шаг в нужном направлении, но, как известно путь в тысячу ли....
Несмотря на охватившую ее негу, в голову Оленьки в этот момент лезли совершенно иные мысли. Она прекрасно осознавала силу собственного очарования и красоты. Цель в ее жизни была давно определена и осознанна. События последних дней заставили ее сделать окончательный выбор. Неосознанно она уже идентифицировала себя с сословьем управленцев, то есть номенклатурой. Оленька не хотела в будущем задумываться о каждой копейке. Лучше быть богатой, свободной, независимой, чем заморенной и зачуханной. В ее планах были приемы и рауты, фуршеты и закрытые вечеринки и в них совсем не оставалось места ни кухне ни стирки ни очередям. Словом, она видела себя женой посла или дипломата. Где здесь место для простого автослесаря? Жажда получить свой приз холодила душу и оставляла Максиму лишь крохотное местечко в сердце. Пусть слова прощания и не были сказаны, но даже после всего случившегося Оленька считала, что это был последний вечер, который она провела с Максимкой.
Как же мы иногда наивны, ведь в мыслях так легко отринуть "яд желаний". Думаем, что все рассчитали и спланировали. Только жизнь настолько капризная дама, что может совершенно не прислушаться к нашим пожеланиям. Более того стремления наши настолько изменчивы, что мы, бывает, поражаемся собственной глупости. Ах, если бы все изменить. Но, прочь критиканство.
Пятница.
Проснулся Максим с первыми лучами солнца, изрядно невыспавшимся. Чтобы успеть на проходящий поезд дальнего следования приходилось спешить. Старенький автобус, взвизгивая при поворотах, почти по расписанию прибыл на Железнодорожную площадь.
Грязновато-облезлое здание вокзала стояло обособленным двухэтажным вздутием, с нелепо прорезанными разновеликими оконными проемами. Конторский люд занимал второй этаж, оставив первый кассам, залу ожидания и скромному буфету. На длинных неудобных скамейках расположились ожидающие прибытия пассажиры. За билетами никто не стоял. Объяснялось это отсутствием кассира. Шекспировские страсти, разгоревшиеся вокруг личности торговца железнодорожными билетами, частенько не позволяли ему в должный час быть на работе. Да что и говорить. Любовный треугольник, почти триумвират из буфетчицы, мастера путей и вышеозначенного кассира уж второй месяц давал темы для пересудов стрелочникам и машинистам. Такой конфуз как опоздание на работу просто терялся на фоне других происшествий и, право, не стоил выеденного яйца. Еще полгода назад за незначительное опоздание можно было оказаться на улице, в смысле на бескрайних просторах Севера. Сегодня, в дни безвременья, зловещие требования трудового кодекса оказались бессильны, а доносчики - посрамлены. Ничто так явно не кричало о переменах как вечно опаздывающая фигура нелепого кассира-любовника. За развитием событий с неподдельным интересом наблюдали из высших сфер, недоступных пониманию копошащихся у самой земли обывателей. И чем дольше троица оставалась на свободе, тем большей радостью наполнялись сердца.
Поезд не опоздал. Он прибыл на четверть часа раньше, чем значилось в расписании, которое с шестого марта никто и не думал корректировать. Комсомольскому коллективу железнодорожного узла тоже было не до мелких накладок. Все силы брошены на усиление активизации пропаганды непримиримой борьбы с космополитизмом. Эта битва давала настолько существенный выброс эмоций, что всякий прикоснувшийся к этому источнику неминуемо заражался энтузиазмом. Правда, любовная история немного выбивалась из общей картины, но и тут нашлось объяснение. Хоть схватка со зловредными агентами буржуазии с каждой минутой усиливается, но сейчас наметилось временное затишье, но не настолько значимое, чтобы заняться всякими мелочами. Так что расписанию просто не повезло. Надо ему было родиться в повернутой на пунктуальности стране.
Оказавшись невольной жертвой чужих страстей Максим уж было пал духом, но, заметив каким спокойствием лучатся бывалые путешественники, перестал волноваться и он. Внутренне собравшись, Родин припал к искрящемуся стакану купленного по случаю в буфете горячего, крепкого грузинского чая. Предстоящее действо требовало полного перевоплощения. Сегодня Родин должен был превратиться в брызжущего уверенностью в собственном будущем курсанта школы милиции. От точности его игры зависел успех всего дела.
График отводил на стоянку всего две минуты, но за эти крохотные четверть часа договориться с проводниками и втиснуться в поезд успели все страждущие.
Максим едва нашел местечко в забитом сверх всякой нормы общем вагоне. Ехать предстояло недолго. У колеи мельтешил суетливый смешанный лесок, то и дело сменявшийся полями да лугами.
Окружение Родина составляли изрядно ощипанные жизнью мешочники. Чтобы сжиться с новым для себя образом, Максиму захотелось обкатать простонародный говор.
Присев на уголочек нижней полки он тут же принялся рассказывать анекдоты, располагая к себе соседей фальшивой весёлостью. Начал он с истории о том, как в поезде разговорились старушки: одна ехала в Казань, а другая из Казани. Потом перешел на повествование о счастливом муже, который на вопрос, почему у него лицо в саже ответил, что поцеловал в трубу паровоз увозивший тещу. Перевоплощаться в прокуренном тамбуре было бы утомительно, лучше заниматься тем же самым под малосольный огурчик, не переставая между глотками из стакана молоть языком. Окончательно вжился в образ Родин уже перед нужной станцией, когда опустился до происшествия в кинотеатре. Помните? Красавица - передовичка из последнего ряда, стоило погаснуть освещению, на весь зал провозгласила: " Семен, теперь я поверила, что вы еврей".
За окном тут и там стали выскакивать приземистые деревянные домики с узкими окнами и черными крышами. Их становилось все больше и больше и вскоре они уже заполнили все рядом с дорогой. Поезд поскакал по стрелкам, проносясь мимо взмахнувших крыльями семафоров. Насыпь покрылась грязно-желтым булыжником. Машинист дал пронзительный гудок. Словно откликаясь на этот трубный зов, состав зловеще лязгнул сцепками и через миг пришвартовался к невысокой асфальтированной платформе.
"Стоянка десять минут". Проводник с опаской проводил безбилетного пассажира из вагона. Уж слишком явно веяло от того задором уверенного в себе хозяина страны советов.
Перешагивая через многочисленные корзины и баулы, Родин пробрался к выходу. Новенькая гимнастерка сверкала комсомольским значком, а черные сапоги гуталином. Максим преобразился даже внутренне. Теперь он и сам верил, что является комсомольским активистом, вот до чего довело внутреннее преображение. Недаром значит прошли уроки в "драматическом" кружке.
Райцентр не поражал воображение ни архитектурой, ни чистотой. Огромные механические часы, на башенке вокзала давно перестали выполнять свои прямые обязанности. Время в городе замерло без двадцати семь. Это случилось настолько давно, что были забыты даже пересуды о том, что показывают часы то ли утро, то ли вечер. В чем сходились спорщики, что в любом случае часы остановились в нерабочее время. Поэтому ли по какой ли другой причине служивый люд в городе жил бездельем, стараясь даже во сне не думать о работе. Да и как об ней, заразе, думать, если уж вторую неделю что ни час случаются взрывы. К радости счастливых родителей военные приступили к обезвреживанию многочисленных минных полей окружавших город.