Утром, по сложившемуся ритуалу, она взяла с собой на работу две бутылки шампанского, килограмм мандаринов и два торта, чем расстроила свою заведующую, у которой день рождения ожидался через две недели и которой было уже негоже приносить одну бутылку вина.
Собрались в третьем часу в ординаторской, заперли двери от чужого глаза.
Заведующая, депутат районного совета, свято блюла все законы, а этот указ о трезвости особенно. Но как не сделать исключение для своих, особенно для отзывчивой и преданной ученицы Олеси. Имениннице преподнесли сорок одну розу и чайный сервиз. Каждый не скупился на похвалы, а медсестра удивила стихом-эпиграммой собственного сочинения. «Всё, миленькие, всё, родимые, разбежалися, пока администрация ничего не заметила», — по-матерински заботливо торопила заведующая отделением. Еще раз все расцеловали счастливую Олесю. За воротами клиники ниточка душевного единства лопнула: одна, спохватившись, побежала к троллейбусной остановке, вторая круто взяла влево, третью ждал на мотоцикле молодой милиционер, четвертая задержалась у обочины в надежде остановить такси. Рассыпались как горох. Осталась Олеся одна, как бабочка на асфальте. Предчувствия, что именно сейчас, через каких-нибудь десять минут она встретит его, Любомира, не было. Профессия наложила свой отпечаток: постоянные контакты с больными, родителями, медсестрами сделали ее, и без того раскованную и общительную, внимательной к слову, к просьбе, отзывчивой, учтивой, однако в выборе друзей и знакомых она была осмотрительна. Может быть, поэтому некоторые сердцееды из клиники не решались заводить с ней нечто большое, нежели знакомство. Сказывалось положительное воспитание в семье, где почитались и ставились в пример добродетель, верность, понимание страданий ближнего. Элементарный стыд перед мужем удерживал ее от примитивного, пошлого флирта. Не завидовала некоторым своим знакомым, которые спокойно, свободно, без зазрения совести изменяли мужьям, годами держали рядом любовников. «Все лучшее позади, все лучшее позади». Ей пошел пятый десяток. Не хотелось верить. Она просто шла по улице с букетом роз, радовалась, что в ней многие нуждаются.
Сперва Олеся и не расслышала его обращения, удивившись: откуда возник рядом элегантно одетый, седой не по годам, симпатичный мужчина.
— Ради бога, извините. Я ошеломлен. В наше неулыбчивое, хмурое время вы переполнены жизнелюбием и счастьем.
Олеся виновато улыбнулась.
— Вы учительница? Возвращаетесь с последнего звонка десятиклассников? Разрешите мне пройти рядом с вами сто, двести метров, чтобы поприсутствовать в благостном вашем магнитном поле.
— Вы ошиблись. Я не учительница, а врач. И потом, вы опоздали ровно на ...аццать лет. Уже рядом один Ньютон ходит.
— Врач? Значит, само Провидение послало мне вас. Помогите мне выбраться из состояния, близкого к коматозному. Избавьте от гнетущих мыслей о наступающей гнусной жизни. Научите жизнелюбию.
— Опять вы обращаетесь не по адресу. Я детский врач. А вам нужна, если это не розыгрыш и не шутка, помощь психиатра или модного ныне экстрасенса.
— Я серьезно. Душа болит.
— И я не шучу. Это у вас такой оригинальный способ знакомиться?
— Нет. Это действительно такое состояние духа.
— Да, но вы не подошли к постовому милиционеру пожаловаться на жизнь.
— Взгляните на его усталый, одичалый вид. Не поймет. Подумает, псих...
— Да. Но ваше отчаяние выглядит несколько комично.
— От этого не легче. Я не пустобрех, поверьте. Я сам в некотором роде аналитик, психолог. Вы, действительно, поразили меня... на фоне озабоченных, злых, удрученных, озлобленных людей вы, как говаривал старик Добролюбов, луч света.
— Я хоть и не робкого десятка, но, ей-богу, вы меня перехваливаете и ставите в неловкое положение, — на ее щеках вспыхнул стыдливый румянец.
— Я искренен. Не интимофоб. Будем знакомы. Любомир Горич. Вам ничего не говорит эта фамилия?
— Извините, ничего, — сконфузилась она.
— Тем лучше. Вы будете абсолютно раскрепощены. Я собственный корреспондент газеты «Правда» в республике.
— Очень приятно, Олеся... — На секунду она растерялась и добавила: — Георгиевна.
— Переходя улицу, я наблюдал за вами и подумал: вот твоя героиня. Рискни. Читателя повально приучают к отрицательному. Я всегда шел против течения. Хочу явить многомиллионной аудитории положительный пример женщины, которая еще умеет радоваться, быть красивой, уверенной. Примите мое предложение. Хочу заручиться вашим согласием.
— Да как-то, — судорожно искала слова Олеся, — не знаю, что и ответить. Боюсь, ваши первые впечатления очень преувеличены. Просто в эту минуту у меня приподнятое настроение, можно сказать, счастливое. Но в жизни я рядовой, ничем особым не выделяющийся типичный советский человек.