— Надо бы для страховки позвонить соседям. А вдруг? — заметил Гур- кин, когда они убедились, что на звонок в квартире Николая Ивановича никто не отвечает.
— Идея! — и Дорофеенко нажал на два звонка в соседние квартиры. — Подождем. Доложу тебе, мы своим примитивным инструментом три его замка, боюсь, не одолеем. Тут газом резать надо.
Никто из соседей не открыл. Гуркин потянул дверь на себя, а Дорофеенко неумело полез ковыряться в замке металлической отверткой.
— Отвертка надежное дело. Свою дверь я ею легко взламывал.
И действительно, нижний замок поддался силе. Неизвестно, может, все и закончилось бы складно, если б взломщики не услышали за соседней дверью шаги, шорох. Еще минута и на пороге появился заспанный мужчина преклонных лет. Очевидно, услышав звонок, он по-стариковски долго собирался. Жулики, побледнев, замерли, как часовые у мавзолея.
— Вы к Николаю Ивановичу?
— Э...э... да. Мы его коллеги. Из института. По поручению профсоюзной организации, — нашелся Дорофеенко, — пришли проведать. Звоним, звоним... сутками никто не отвечает.
— Он в госпитале ветеранов войны. Вот только что говорил с ним по телефону. Завтра уже будет здесь. Что передать? Кто был? — без задней мысли спросил старик.
— Ничего. Информацию от вас получили. Жив-здоров наш ветеран, и хорошо.
— Мы спокойны, — вставил слово и Гуркин, — спросит, передайте, что заглядывали из профкома. Хотели предложить путевку в санаторий.
— Ага! Горящая путевка. Сегодня надо уезжать. Будем искать другую кандидатуру. Всего вам доброго, — спешил откланяться Дорофеенко.
Только в машине секретаря, оставленной во дворе соседнего дома, и обмолвились.
— Согласись, что это была авантюра чистой воды?
— Рискованное дело-о, — затянул Дорофеенко, — да разве можно переубедить или ослушаться шефа. Врагом станешь на всю жизнь.
— И не говори. Знобит всего, как в горячке. Мне вообще нервничать противопоказано. Я ценю гордость, честолюбие, сам с норовом, но до такой степени разойтись... это уже из области мести. Мотор, видно, у Барыкина крепкий. Столько лет травят, а он держится. Меня б давно похоронили.
— И меня.
— Тебя, как знатного партийца, на престижном Московском кладбище, а меня заперли бы в Чижовку.
— Злобин из породы тех, кто не прощает. Я его за пятнадцать лет изучил. После пенсии — ни одного дня не задержусь, — откровенничал Дорофеенко.
Общее унижение их сближало, они сочувствовали друг другу только в этот миг, потому как в обыденной жизни каждый из них завидовал другому.
Презрительно сощурясь, Злобин выслушал доклад о «содеянном» Дорофе- енко, жалкий вид которого напоминал котенка, которого вытащили из помойного ведра. Надо отдать должное, Дорофеенко не изворачивался, говорил правду. Константин Петрович решил действовать сам, как говорят, на опережение. Созвонился с Иваном Митрофановичем. Сразу отметил для себя, что у того приподнятое настроение: ему предстояла поездка в Латинскую Америку, и не лишь бы какая, а на самом высоком уровне, и не в качестве рядового члена, а руководителем специальной партийно-депутатской группы.
— Ваня, огради ты меня, ради всего, от этого неразборчивого и назойливого корреспондента «Правды» Любомира Горича.
— А чем он тебе не угодил? По-моему, толковый, принципиальный журналист, — не понял сразу Горностай.
— Этот мой недобитый псих Барыкин нашел в нем заступника и поборника. Вскорости начнется кампания по выдвижению делегатов на Всесоюзную партийную конференцию, зачем нам эти лишние хлопоты и переживания. Еще раз возвращаться к этой пакости уже сил нет.
— Я ему, как ты понимаешь, рот закрыть не смогу. Грифа «для служебного пользования» на бумагах твоего парткома нет. Начну уговаривать, заподозрит неладное. Давай встретимся, я спешу к Первому, обмозгуем и примем компромиссное решение.
— Переключи его на более важное для времени и партии дело. Дай поручение.
В идеале хорошо бы отправить в длительную командировку... к белору- сам-эмигрантам в Канаду, например.
— Ты что? К этим националистам, недобитым полицаям? Пока я отвечаю за идеологию, я не допущу контактов с этими ублюдками. Они мою мать расстреляли.
Ректор понял, что сыпнул соль на давнишнюю рану, и ретировался.
— Ты прав. А как у него жилищные условия? Можно ведь побеждать и от обратного. Ершистых и дюже гордых берут ласкою.
— Я поручу это проверить своему помощнику. Теперь всяк нуждается в улучшении, это хорошая идея.
— Хлопоты по переезду заберут у него полгода.
— Логично. Я еще подумал: а может, давай восстановим этого разгневанного сталиниста в партии и снимем напряжение?