«Боже, неужели и она, как все, рада-радешенька, что ее обнимают, целуют? Жаркий поцелуй сорокалетней женщины — предвестник победы над ней».
Разговор не клеился. Он питал к ней недоброе. Она почувствовала изменчивость его настроения.
— Извините меня, ради бога. Я боялась, что вы меня увезете к черту на кулички. Наверное, я слабая. Простите. Но ваш поцелуй мне приятен. Я его ждала... очень, — открыла она ему правду, когда он остановил машину рядом с ее домом у антикварного магазина.
Он подобрел:
— Не унижайте себя. Меня простите за мальчишеское озорство. Тогда мне хотелось вас целовать, хочется и сейчас. Дайте мне руку. Еще тридцать секунд. Я понимаю, положение замужней женщины обязывает быть осмотрительной. Я хочу запомнить ваши глаза.
Он нежно поцеловал ей руку.
— До свидания.
— До встречи.
Не уезжал, ждал, пока она войдет в арку. Она повернулась, помахала рукой. И он понял, что был не прав. Ему не хотелось, чтобы она уходила, очень не хотелось.
В этот день у Олеси все валилось из рук. Разбила свою любимую коричневую чашку. Взялась было стирать трусы, носки, майку мужа... Передумала. Оставила в ванной до вечера. Пошла со старшей дочерью пить чай. Ей не хотелось оставаться одной... мысли о нем преследовали ее.
Оля с подружкой, тоже неудачницей, — обе не поступили на библиотечный факультет Института культуры, — устроились ученицами на завод телевизоров. Август не интересовался судьбой дочери. Сказал только, что в его роду «таких тугодумов не было».
— Хорошо. Она пошла в мой род, и закончим этот разговор, — раздраженно оборвала его Олеся.
Дочь была довольна. Она получила первую ученическую стипендию: шестьдесят рублей.
— Трудно там, дочка?
— Не так трудно, как скучно и нудно. Берешь плиту, капаешь олово и паяльником, пшшш... следующая плита. Конвейер, одним словом. Мы решили с подружкой пойти на вечерние подготовительные курсы при университете. Будем поступать на биологический.
— Держись ее. Она серьезная. Мне нравится. Не увлекается как сумасшедшая этими панками и металлистами.
— Мама, что в этом плохого. Ты уже становишься похожей на отца. У вашего поколения были свои кумиры, у нашего свои. Пойду спать. Глаза слипаются.
— Отдохни.
На час раньше обычного пришел раздраженный Август, не включил даже телевизор. Проголодался. Ел молча, быстро.
— Баб к руководству подпускать — преступление, — по обыкновению начал он, закуривая. Она знала: пока не выскажется, не отстанет, будет ходить за ней следом и вещать, как пионервожатый.
— Наша дура дала указание через секретаршу забронировать в Бресте шестьдесят гостиничных мест. Секретарша, тюфяк, не перезвонила, не уточнила, кто будет, кто не может приехать. Бронь осталась на все семь дней. Приехали половина участников семинара. Кто в этих номерах? Никому нет дела. Транжирят государственные деньги. Я, естественно, по приезде сделал втык безмозглой секретарше. Так она в позу. Давай учить меня, жалуется Серафиме. А эта пава сыторылая в ФРГ на семинар ездит, валюту нашу с тобой сжирает, поучает меня. Дерьмо.
Он неожиданно зло и строго, впервые за совместную супружескую жизнь, спросил:
— Может, и у тебя есть любовник?
— Нет. Прямо меня в краску ввел, — она растерялась.
— У нас через одну. Вырываются в командировки, лишь бы с глаз долой, и в гостиницах сношаются по-черному. Без разницы. Шестидесятилетние старики, двадцатилетние юнцы... Дерьмо. За них всю работу делаю. Я им пробил диагностические центры на двух крупных заводах. Заключил три договора. Сам на машинке текст печатаю. Внедрил три методологии.
— Обещали ведь тебя повысить в должности, — решила взбодрить его Олеся.
— Они все недолюбливают меня. Выдры эти общипанные. Я купил туалетной бумаги, — перешел он на темы быта и хворей, — полчаса стоял в очереди. Дожились с этой перестройкой. В туалет идешь без удовольствия. У нас есть растирания для спины?
— Меновазин? Есть.
— Просифонило, видно, в поезде. Пристали в купе две наглые бабы и почти силой заставили уступить нижнее место женщине с трехлетним ребенком. Полудебил, на нем уже воду возить можно. У тебя знакомого стоматолога нет? Как ни схожу к нашей маразматичке-пенсионерке, так через неделю пломба вылетает.
— Есть. Позвоню.
— Только заранее спроси: есть ли у нее фээргэшный импортный материал.
— Спрошу.
— А где маленькие ножницы? Опять на место не положили?
— Состриги ногти другими.
— Ты же знаешь, на ногах ногти я стригу маленькими ножницами.