С трудом поднялся он на свой пятый этаж: невыносимо кололо в затылке. Развернул почту. Среди газет лежал конверт Министерства обороны СССР. Вскрыл. На бланке — перечень орденов и медалей. Одиннадцать штук. Его фамилия. Все правильно. Но чего ради? Еще один листок с коротенькою припискою: «Уважаемый Николай Иванович! В связи с запросом администрации Института экономики Белорусской ССР о действительности имеющихся у вас наград, полученных во время Великой Отечественной войны, отправляем и в ваш адрес копии документов, подтверждающих ваши награды. С уважением начальник... »
Сил читать до конца не осталось, стало трудно дышать.
«Негодяи, христопродавцы! Они усомнились в истинности моих наград. Какой позор! Ладно ректор — вероломный недруг, но вы совет ветеранов. Собратья по оружию».
Он вызвал «скорую помощь», боясь умереть не от сердечного приступа, а от вселенского чувства несправедливости и беззакония, сотканных невидимой рукой в обществе. Весь мир против него! Врач, подозревая микроинфаркт, предложил госпитализировать. Барыкин согласился. Дня через два позвонил из клиники Любомиру и предупредил, что находится на излечении, оставил телефон дежурной медсестры. «Если возникнет необходимость, звоните!»
Николай Иванович все еще надеялся на корреспондента. В скомканном ответе Николай Иванович услышал: «Дело на плаву. Оно постепенно, но верно продвигается к финишу».
Любомир, успокаивая Барыкина, искусственно тянул волынку, ловчил. У самого же созрела мысль: передать материалы Вовику Лапше и, пообещав золотые горы, попросить его состряпать хлесткий фельетон для «Вожыка». Ради приличия. Лапша не должен отказать. Ведь год тому назад, после аварии на АЭС, Любомир спас Вовика от командировки в опасную зону. Вовик служил в армии в роте РХР (радиохимическая разведка) и был одним из основных и первых кандидатов в команду ликвидаторов.
«Да. Это неплохая идея. Завтра же разыщу Лапшу». Подумал об этом и тотчас забыл. Он был уже далек от бестолковых мытарств Николая Ивановича. Чувствами Любомира всецело завладела Якунина.
Все было, когда он увидел друга: удивление, смятение, восторг. Вовик отрастил густые широкие бакенбарды, которые несколько скрадывали его лопоухость. Из руководителя кооперативного предприятия «Эрос» перло кичливое желание уравняться в красоте и манерах по меньшей мере если не с Делоном, то с Депардье. Куртка из натуральной кожи, фирменные джинсы, золотая цепочка на шее, импортные часы, очки в импортной дорогой оправе (как у члена ЦК).
— Проходи, проходи! Я... я это, — вальяжно пригласил Любомира друг.
Вовик снимал-арендовал огромный зал и несколько больших комнат. От
того полуподвала остались одни воспоминания. Сносная мебель, телефоны, деловое окружение — в основном представительницы женского пола, — реклама, газеты, компьютер, телевизор, видеомагнитофон... фирма набирала вес.
— Что-то ты растерялся. Не шушера мелкая, а советский бизнесмен. Ты ведь себе не можешь позволить за три месяца справить такую одежду. Я смог. И каждый должен одеваться, как я. Вокруг все блекло, серо, как в гетто. Что не запрещено законом — все дозволено. Твоя «Правда» залежами лежит, а мою газетенку рвут с потрохами. Вона как дело пошло, любо-дорого. Центр «Эроса» в проекте готов и уже реализуется. Ты улыбаешься. Центр политпросвещения есть, Музей революции есть, Музей атеизма и религии есть, вписывается и мой центр. Молодые люди, убеленные сединами ветераны — все в гости к нам. Все, кто хочет получить необходимые рекомендации, милости прошу.
Любомир заметил новое лицо у одного из столов. Это была «Капризная». Ему было не до нее, да и не хотелось завязывать разговор. Он встал с мягкого кресла и сел спиной к залу.
— Значит, твоя мечта почти реализовалась. Секс-салон по-японски создан?
— Не совсем. Я противник открытого публичного дома. Нет условий. Наша задача — подводить человека к состоянию эротического напряжения и все. А уже где ему, с кем и когда снять это напряжение, проявить полученные знания — его дело. В принципе, конечно, каждая женщина — проститутка, только страх и стыд сдерживают ее сокровенные желания. Все у нас дышит эротикой. Ты заметил у входа скульптуры, напоминающие мужской фаллос? Тебя не посещала мысль, почему ракеты, шпили так напоминают мужской член? Любопытное наблюдение. Пришел к нам давеча человек, страдающий бесплодием. Побыл у нас на одном сеансе, двух, трех... окунулся в атмосферу, глядишь, жена и забеременела. Справа зал для сексуального массажа. Выходим на совместные идеи с европейскими государствами. Два датских гомосексуалиста, которые счастливо живут семьей уже десять лет, едут делиться опытом. Мы ведь закомплексованы на идеях Маркса и прочих распределителях произ- веденного, а наши несчастные женщины, они не то что за кое-что, а за руку мужа держать не научились. Позор. Я тебе обещаю, придет время, когда мы вернем человека из реанимации, и первое, что он скажет после клинической смерти, не «да здравствует КПСС», а «дайте мне женщину!». Ты по первым шагам видишь, как все эффектно. Дизайн, атмосфера интима, кофе, цитрусовые. Никаких разговоров о сионизме, шовинизме, сепаратизме... разговоры об одном: какие из поз наиболее удобны и почему. Кафе-бар уже работает. С семнадцати. Легкие закуски. Опять же оригинальные названия: салат «За секунду до поцелуя», коктейль «Лимонный сосок». Не возражай. Новизна отпугивает. Кто нас, белорусов, когда отделимся, пустит в Европейский дом без богатства и эротической культуры? Да никто. Для особенно закоренелых бюрократов и партийных деятелей, политиков своя метода. Этим «политическим алкоголикам системы» предложат гороскопы, составленные моей группой на основе гороскопов тибетских монахов, изгнанных из Тибета за ревизионизм. Нечто вроде сонника. Пример: «Боль вокруг ушей, мигрень, шум и звон в ушах, избыточное слезотечение — это первый признак измены жены».