– Ух ты, – вдруг просияла девочка, – а каска блестящая у тебя есть?
– Обязательно.
– Ты мне ее покажешь?
– Покажу.
– Это хорошо, что ты пожарный, – девочка снова сделалась серьезной. – Ты сможешь себе какую-нибудь тетеньку из пожара спасти. Тогда можно девочку или мальчика... – Сонечка длинно и горько вздохнула. – Только это до-о-лго так! Дети так медленно растут! Пока с ними играть можно будет. Ну, поехали к тебе домой уже!
– Поехали, – Майзель легко поднял Сонечку и, посадив к себе на локоть, понес к машине. Она обняла его за шею и весело замахала родителям рукой.
Татьяна с Андреем молча двинулись следом. Их обоих просто душили слезы.
Майзель ехал совсем медленно, давая гостям как следует осмотреться. Татьяна во все глаза рассматривала великолепие чешской столицы. Андрей, хотя многое уже видел, тоже с удовольствием смотрел в окно. Наконец, первый шок у Татьяны прошел:
– Господи, деньжищи-то какие!
– Для хорошего дела ничего не жалко, – откликнулся Майзель. – Я для вас культурную программу подготовил, прокатитесь, увидите сами. Не только Прагу, кстати. Есть и в других местах что посмотреть.
– Я гляжу, ты тут совершенно... натурализовался, – с некоторой даже обидой в голосе проговорил Корабельщиков. – В Минск тебя не тянет?
– Я почти не помню себя в Минске, – вздохнул Майзель. – Тебя помню, а себя – нет. Очень странно работает моя память с тех пор. И потом... Я еврей, Дюхон. И родина у меня там, где я ее себе устрою. Мне тут хорошо. Я здесь люблю все. Я тебе говорил, – я столько сюда вбухал! Не денег даже, деньги – говно. Души.
– А Израиль? – тихо спросила Татьяна.
– Был бы я Машиах [39] – тогда да.
– Я серьезно.
– Так и я ведь тоже. Ну, почти. Я даже субботу толком ни разу не выдержал, Танюша. Какой из меня, на самом деле, еврей? Так, одно название, – Майзель усмехнулся. – Я Андрею уже говорил. И если б я Вацлава не держал под микитки, он бы уже давно там все от чучмеков зачистил. Километров на двести стратегической глубины. Он меня чуть не каждую неделю донимает. Как пропустят с кардиналом и митрополитом по рюмочке абсента, так и начинается... Особенно кардинал зажигает. Королевский штандарт на башнях Иерусалима! Хрустальная мечта детства, можно сказать.
– Смеешься?!
– И в мыслях нет, Таня. Отец семейства, через два года юбилей будем праздновать – полсотни ему стукнет, а все одно как мальчишка. Хлебом не корми – повоевать дай.
– А чего ж не даешь?
– Не время, Дюхон. Еще не время. Мало победить – нужно еще суметь воспользоваться плодами победы. И Израиль должен созреть. Нельзя там с кондачка ничего делать. Святая земля. Да и держатся они пока еще совсем недурно без прямого вмешательства.
– А они на тебя не обижаются?
– Обижаются. Мне не привыкать. На меня многие обижаются. Русские, например.
– За что?
– За то, что ученые и специалисты бегут к нам, а шпионить отказываются. Ну, не бегут... Просто мы создаем здесь для них тепличные условия. Не мешаем им сумасшедшие совершенно вещи делать. Вихревые двигатели, магнитодинамические реакторы, ионные реакторы для нефтеперегонки. Да, всего не расскажешь.
– И что? Есть отдача?
– Есть, конечно. И будет. То ли еще будет, – он усмехнулся, как показалось Андрею, загадочно и зло. – Вот и бесятся. За то, что это мы, а не они, первыми поддержали сербов. За то, что мы хотели помирить их с чеченцами и помешать их тупым солдафонам мутить свой кровавый гешефт.
– А можно было?
– Русскому императору удавалось держать вайнахов в узде. Даже больше. Служили империи верой и правдой.
– Империи больше нет.
– Вот в том-то и беда. За то, что теперь уже поздно что-то исправлять. Как будто мы хоть каплю в этом виноваты. За все, ребята. За все, что получилось у нас и не получилось у них.
– Ну, русские на всех подряд, кроме себя, обижаются, – усмехнулась Татьяна, и Андрей удивленно на нее посмотрел. Он столько нового про свою жену узнал за последние две недели, что ему иногда не по себе становилось. – Ментал такой. Всех не перебреешь.
– Обязательно, Танюша. Только времени не хватает, – оскалился Майзель. – Ладно. Не на одной ноге это разговор.
ПРАГА. «ЛОГОВО ДРАКОНА». АПРЕЛЬ
Сонечка ни в какую не желала отлипнуть от Майзеля. Игнорируя все попытки Татьяны ее отвлечь и занять чем-нибудь, чтобы дать мужчинам обсудить свои дела, девочка засыпала Майзеля вопросами, в том числе такими, что Татьяне от всей души хотелось ее шлепнуть. Но каждый раз она натыкалась на его улыбку и отрицательный кивок головы.
Майзель включил одну из ЖК-панелей, запустил на видеосервере сборник советских мультиков и уселся с Сонечкой их смотреть. Татьяна, вздохнув, побрела на кухню к мужу.
– Андрюша, что с ней происходит? Никогда в жизни такого не было!
– Ну, он ведь белый и пушистый, как зайчик, – Андрей отложил какой-то журнал, усмехнулся. – Если к сорока дом мужчины не наполняется детским смехом, он наполняется кошмарами. Так что все о'кей, Танечка. Пусть их. Да и не вижу я, чтобы он особо напрягался.
– Он так с ней разговаривает...
– Как?
– Как?! Она его слушает, понимаешь? Потрясающе просто! Ему нужно срочно детей. Просто срочно, Андрюша. Господи! Какой роскошный мужик, – умница, красавец, денег, как сена, – и один!
– Красавец?
– Ах, Андрюша, – Татьяна улыбнулась снисходительно. – Глупенький, я тебя люблю, и ты самый лучший на свете. Но глаза-то у меня есть?! Ты ведь не ревнуешь?
– Ревную. Я Соньку, на самом деле, ревную.
– Ага... А говорил! Надо его женить.
– Да некогда ему. Мир же надо спасать.
– Что за фигню ты несешь, Андрюшенька?! Разве можно мир спасти, если так про себя забыть?! Если так себя на полку зашвырнуть в дальний угол?! Давай ему какую-нибудь славную девочку найдем, а?
– Не думаю, что у него сладится с девочкой. Ему... – Андрей пошевелил в воздухе пальцами. – Не знаю. Но уж никак не девочка. Девочек, которые к нему в руки, как яблоки, сыплются, и здесь наверняка пруд пруди. Да и не интересовали его никогда девочки. Ему нужна... Я очень смутно представляю себе. Только где ж такую найти?
– Не знаю. У меня какое-то нехорошее предчувствие.
– Перестань, – Андрей отмахнулся от ее слов и ее тревоги, мгновенным булавочным уколом задевшей и его. – Все нормально. А поговорить успеем еще.
Майзель, наблюдая за девочкой, переживающей перипетии мультяшных историй, проговорил:
– Знаешь, милая, мне кажется, это нечестно. Мы тут с тобой развлекаемся, а папа с мамой там скучают на кухне.
– А ты их позови, – сказала Сонечка, не отрывая взгляда от экрана и продолжая держать Майзеля за руку.
– Я не думаю, что им будет интересно.
– А тебе интересно?
– Мне интересно, но не очень, потому что я это уже много раз видел.
– А почему тебя Драконом называют? Ты совсем не страшный. Ты такой большой и добрый, а дракон – такой агромадный крокодил, только с крыльями!
– Кто тебе сказал про дракона?
– Папа рассказывал.
– Ну, понятно. Милая, я для друзей добрый. А для врагов я Дракон. Они меня боятся, поэтому называют драконом. Но я на самом деле вовсе не дракон и не кусаюсь.
– Я знаю. Драконы только в сказках бывают. А мы твои друзья?
– Да.
– И я тоже?
– Да, милая.
– Хорошо, что мы твои друзья. Тогда ты нас не будешь съедать, – засмеялась Сонечка.
– Ни в коем случае, милая. Так что, давай вот как поступим: ты еще два-три мультика посмотришь, а потом мама поможет тебе устроиться на ночь. Я знаю, ты умница и сама все умеешь, просто ты тут первый раз. Договорились?
– А четыре можно?
– Можно. Но никак не больше пяти. Хорошо? – Сонечка кивнула, снова повернувшись к экрану. – Так я пойду?
– Ладно уж, – вздохнула девочка. – Иди. А ты сказку знаешь какую-нибудь?
– Я много сказок знаю, – Майзель усмехнулся, адресуя эту усмешку вовсе не девочке, – себе.
– Ты мне расскажешь?
– Непременно, милая. Только когда ты уже ляжешь в кровать и соберешься уснуть. Договорились?