ПРАГА, ЛЕТОГРАДЕК. ИЮНЬ
– Пойдем, выкурим по сигаре и обсудим кое-что, – Вацлав поднялся и направился в курительную комнату. Майзель последовал за ним.
В курительной король опустился в глубокое кожаное кресло и жестом пригласил Майзеля присесть в такое же напротив. Майзель сел, достал сигару, долго, со вкусом раскуривал ее, пока Вацлав проделывал похожие манипуляции. Наконец, сигары устойчиво задымились, и первые облачка ароматного дыма исчезли под высоким потолком, проглоченные мощной и бесшумной вентиляцией.
– Дело в следующем, друг мой, – Вацлав отложил сигару на борт массивной пепельницы рядом со своим креслом и закинул ногу на ногу. – Некоторые из циркулирующих о тебе слухов стали затрагивать мою семью. Самым непосредственным образом.
– Ты о чем это?
– О тебе, Данек. О тебе и о Марине.
Майзель посмотрел на короля долгим взглядом и тихо проговорил:
– Ты в своем уме?!
– Данек.
– Величество. Твоя жена – даже не блондинка. Это ты блондин. Я тебя поэтому так и люблю.
– Перестань, Данек. Я же знаю тебя, как облупленного. И Марину. Разумеется, я ничего такого не думаю. Я верю вам обоим, как себе и даже больше.
– Ну, спасибо. Рублем одарил.
– Пожалуйста. Но дело не в этом. Дело в том, что авторы этой комбинации хотят нас с тобой не просто поссорить... понимаешь?
– Понимаю. Почему мне не доложили об этом?
– Потому что я попросил Богушека ничего пока тебе не говорить. И это еще не слух даже, а так, прощупывание. И поэтому у нас есть шанс это прекратить.
– Давай я их куплю. Или сотру. Кто это?!
– Это неважно сейчас. Я потом дам тебе посмотреть. Ты не можешь не понимать, что нет лучшего способа подтвердить основание слухов, чем уничтожить их первоисточник.
– Это какая-то многоходовка?
– Пока не знаю. Может быть. Разведчики работают. Может, просто импровизация, залп по площадям. Не могу сейчас ничего определенного сказать.
– И что ты собираешься делать?
– Мы тут посовещались...
– С кем?!
– С Мариной.
– Ты... ты сказал ей?!
– Конечно, я сказал ей, – рявкнул король. – Разумеется, сказал. А с кем, по-твоему, я еще могу это обсуждать?! С Госсоветом? С Гонтой твоим?!
– Ну, хорошо. Ныряй дальше, величество.
– Мы решили, что тебе следует стать несколько более публичной персоной, чем сейчас.
– Это как?!
– Нужно написать о тебе.
– Обязательно. Конгениально. Что написать?
– Не знаю. Очерк. Книгу. Например.
– Чудно. И кто ее будет писать? Ты? Или я сам? Или твой биограф? А давай лучше кино закажем, величество. Спилбергу. Нет, лучше этому, который «Валленштейна» для нас снимал, Камерону. Или...
– Ты не заткнешься?
– Прости, величество. Я...
– Понятно, что ты. Я тоже. Имя Елены Томановой тебе что-нибудь говорит?
– Несомненно. Говорит, что ты сбрендил.
– Неужели?
– Она меня ненавидит. И тебя за компанию. И пишет про меня черт знает что.
– Да. Но ни разу не перешла на личность. Ни разу.
– Да? Это точно?
– Абсолютно.
– Интересно. А почему?
– Потому что она человек чести и долга, Данек.
– О-о...
– Не «о». Именно так. Ты читал ее последнюю книгу?
– «Ярость пророка»? Да. Читал.
– И как тебе?
– Я думал, ее друзья-интеллигентишки просто разорвут ее на части. Но нет. У них даже на это не хватает яиц.
– Я не о том.
– Я понимаю, величество. Ты знаешь, я всегда радуюсь, когда умные и великодушные люди, несмотря на весь свой ум и великодушие, начинают вдруг осознавать очевидные вещи. Я был удивлен. И содержанием текста, и теми чувствами, которые за ним стоят. Возможно, она действительно что-то такое поняла, когда моталась по Чечне и Пакистану?!
– Но твои масс-медиа не стали ее хвалить.
– Ну, для чего ж так человека подставлять, – усмехнулся Майзель, глубоко затягиваясь. – Как говорится, с такими друзьями врагов не нужно.
– Да уж, – Вацлав кивнул, выпуская в потолок одно за другим несколько колечек дыма. – Я тоже был удивлен. И обрадован. Я попросил Марину ее прочесть. Мы подумали, – чем черт не шутит? Если она так хорошо схватывает суть? Может быть, у нее получится написать о тебе? Настало время основательно потрудиться над улучшением твоего имиджа.
– Это она-то мой имидж улучшит?!
– Только она и может это сделать, Дракон.
– Так. Ясно. И как ты себе это мыслишь?
– Поговори с ней. Кстати, она красотка.
– Ты что?! Ты хочешь, чтобы я затащил ее в постель?!
– Молодая, интересная, умная, одинокая. То есть, я хотел сказать, свободная. Мне было бы много спокойнее, если бы это случилось.
– Это ведь шутка?
– Почти. Поговори с ней. Мы с Мариной не видим другого выхода.
– Ты думаешь, это решит проблему?
– Ты подаешь слишком мало информационных поводов.
– Я?! Мало?!
– Ты лично – мало. Особенно в этом направлении.
– Что делать?! Я не гламурчик, мне некогда.
– Для пани Габриэлы ты время выкроил, – улыбнулся Вацлав.
– Величество, – Майзель жалобно скривился. – Ну ты что, в самом-то деле?!
– Ладно, ладно, – король вздохнул. – Кроме всего прочего, это было еще и очень давно. В общем, ты знаешь, что тебе делать.
– Хорошо. Я поговорю с ней.
– Не через полгода. И не через месяц.
– Уже бегу. Только тапочки переодену.
– Не ерепенься. Мы пригласили нескольких журналистов из международного пула, чтобы обсудить кое-что. В субботу. Пани Томанова, разумеется, в списке приглашенных. Она никогда прежде на подобных встречах не бывала, ты знаешь, она не из тех, кого можно без оглядки использовать по делу. У нее всегда свой взгляд, и не только на нас с тобой. Марина будет беседовать с ней в библиотеке. Просто зайди туда, и все.
– Второй план?
– Разумеется, есть второй план. Если получится то, что задумано, то мы ее друзей из Нового университета просто переедем.
– Какая нетривиальная мысль, величество. Ныряй дальше, тут неглубоко.
Вацлав посмотрел на него так, что у Майзеля пропала охота веселиться:
– Мы хотели напугать только наших врагов. Но заодно и друзей напугали. Или тех, кто мог быть нашими друзьями. Кто должен был быть. Все очень близко подошло к пределу, Данек. Так больше нельзя. Да, мы живем слишком спокойно и сыто. Фронтир далеко, здесь, в стране, все просто замечательно, наши соседи – сплошь дружественные демократии, а то и союзные монархии. И на фоне этой буколики возникает всякое дерьмо насчёт тебя и Марины.
– При чем тут они?!
– Ни при чем. Источник, скорее всего, вообще не здесь. Но мне нужны эти люди, Дракон. Мне нужна их убежденность и вера в правое дело. В то, что наше дело – правое. И ты сделаешь это для меня. Ты слопаешь их со всеми потрохами и выплюнешь к моим ногам, полностью и безоговорочно готовыми служить нашему делу. Потому что никто, кроме тебя, на это не способен.