Глаза Максика хитро заблестели. Я не стал комментировать это, развернулся и зашагал к дому, прижимая к груди рисунок.
========== Казань ==========
В начале декабря Вовка собрал нас всех на совет.
– Я хотел бы поговорить о Насте, – начал он, и у меня екнуло сердце. – Хочу, чтобы меня все поняли правильно: я не против нее, но пребывание среди дракоидов опасно для человека.
Настя напряженно всматривалась в него, а Максик покусывал нижнюю губу. Выдержав паузу, Вовка развернулся к девушке и продолжил:
– Я хочу, чтобы ты знала, как умерли наши отцы. Наша мама была драконом, и мой отец через почти пять лет совместной жизни совершенно неожиданно бросился под пули во время перестрелки. Отец Женьки и Максика продержался дольше, но и он свел счеты с жизнью, утащив за собой и нашу маму. Я не хочу, чтобы тебя постигла их участь.
Настя удивленно подняла брови.
– Я не могу предсказать, как дракоиды подействуют на человека. И мы все давно освободили наши сущности, которые теперь развиваются и с каждым днем становятся все сильнее, – Вовка испытующе уставился на девушку. – У тебя есть семья, Настя?
– Есть. Мама и сестра.
– Думаешь, они не хотели бы увидеть тебя снова – живой и невредимой?
Настя промолчала.
– Только не подумай, что я гоню тебя. Ты можешь оставаться у нас, сколько захочешь. Но подумай о тех, кто тебя любит…
– Думаешь, после того, как мы с двоюродной сестрой пропали без вести, нас еще ждут дома? – тихо спросил Настя.
– Мать никогда не прекратит искать своего ребенка, – Вовка улыбнулся, но губы его дрогнули. Я понял, о чем он подумал в этот момент.
– Я так понимаю… уехать мне надо насовсем? – голос Насти стал еще тише.
– Можешь вернуться, когда пожелаешь. Например, приехать на лето. Тут красиво: сосны, озеро, цветы, птицы поют…
– Или встретишь с семьей Новый год, а потом обратно, – подхватил Максик.
Мне стало обидно, что братья выпроваживают спасенную мной девушку, пусть даже и таким деликатным образом. Как будто они собираются вынести на свалку диван, который я купил на свои кровные деньги. Я чувствовал, что доводы Вовки убедительные и неоспоримые, что он прав насчет совместного проживания людей и драконов, но мне хотелось сказать хоть что-то в защиту той, кого я спас. И когда Настя посмотрела на меня, ища поддержки, я произнес:
– К тому же ты ведь не можешь всю жизнь прибираться за тремя мужиками!
Откуда эта фраза возникла в моей голове и почему она сорвалась с языка – было за гранью моего понимания. Я растерялся ничуть не меньше Насти.
– Вы правы: я не могу бесконечно пользоваться вашим гостеприимством, – она говорила спокойно и дружелюбно, но все мы испытывали дискомфорт от ситуации. – К тому же быть вечной иждивенкой – не в моих правилах. Если вы не против, я буду изредка навещать вас…
– Когда пожелаешь! – подскочил Максик.
– Настя, мы делаем это ради твоего блага, – Вовка подошел к ней и положил руки ей на плечи. – Я просто стараюсь тебя защитить. И всегда буду это делать, поэтому если тебя кто-то обидит или ты попадешь в беду, ты знаешь трех драконов, которые придут на помощь – только позови.
– Я знаю, Вов, – она погладила его по щеке. – Спасибо, я ценю это.
– Думаю, тебе не надо объяснять, что дома про нас лучше никому ничего не рассказывать.
– Я не дура.
– Знаю.
– Лучше придумай, что мне сказать родным и полиции про то, где я столько месяцев пропадала.
– Уже придумал, – Вовка широко улыбнулся. – История будет выглядеть правдоподобно.
– Ладно. И последнее: как я доберусь до дома?
Вовка недоуменно взглянул на нее:
– Мы отвезем тебя!
– Что… в Казань?
– Хоть в Бангладеш.
– И когда мы двинемся в путь?
– Когда будешь готова.
***
Через два дня мы повезли Настю домой. Вовка отправился прогревать машину и прихватил с собой Максика, намеренно оставив меня с Настей наедине. Что мне с ней делать, я не знал, поэтому молча собрал свои вещи и вышел во двор. Через несколько минут там появилась и Настя – в джинсах и короткой осенней курточке: теплее мы ей ничего не купили. В руке она держала рюкзак, который я ей пожертвовал для хранения ее немногочисленных вещей. Настя остановилась на крыльце, глядя на меня из-под капюшона куртки. Было в этой позе и этом взгляде столько щемящей грусти. Как будто мы были знакомы с детства и теперь расставались навсегда. Как будто кто-то из нас улетал на Марс.
– Ничего не скажешь? – тихо спросила Настя.
– Замерзнешь. Иди к машине, – сказал я и протянул руку, чтобы взять рюкзак, но девушка отодвинулась от меня.
Я понимал, что она ждет чего-то душещипательного, трогательного, романтичного, но мне в голову ничего не пришло лучше, чем сказать:
– У тебя есть мой телефон. Звони.
– А ты? Будешь звонить?
– Тебе надо как можно быстрее влиться в нормальную жизнь…
– Я знаю, что мне нужно, – Настя уставилась мне прямо в глаза, но я выдержал этот взгляд спокойно. – Ты скажи: будешь мне звонить или нет?
– Чтобы бередить старые раны?
– Какие раны, Жень? Ты говоришь так, будто у нас случился бурный роман! – она вздохнула, мотнула головой и, сунув мне рюкзак, зашагала к воротам.
Я чувствовал себя болваном. Почему Вовка всегда находил слова, которые были к месту и не раздражали Настю? И как изящно он умел разговаривать с Шу: не заискивая, но и не оскорбляя королеву панибратством.
Старший брат то ли не заметил неловкости, которая возникала между нами с Настей, то ли давал мне шанс все исправить, но впервые в жизни он на переднее пассажирское сиденье посадил Максика.
– Впереди – это мое место! – попытался возразить я, но Вовка сунул младшему атлас:
– Пусть учится разбираться в картах.
Максик торжествующе улыбнулся.
Пока не выбрались на шоссе, мы ехали молча. Настя смотрела в окно, между нами лежал ее рюкзак. Максик сосредоточенно листал атлас, видимо, думал, что Вовка на самом деле по этой причине усадил его вперед. Когда «Черик» выбрался на шоссе, Настя спросила, сколько нам ехать до Казани.
– Часов двенадцать-пятнадцать, – подумав, сообщил Вовка. – Все зависит от того, сколько остановок мы будем делать.
– То есть к вечеру я уже буду дома?
– Будешь.
Ответ устроил девушку. Она ткнулась лбом в стекло и закрыла глаза. Но в планы Вовки, видимо, не входило всеобщее молчание, и он стал расспрашивать Настю, нет ли у нее вопросов по легенде, которую он для нее придумал. Они еще раз шаг за шагом повторили историю похищения, побега из плена и амнезии. Причем Вовка задавал неожиданные и каверзные вопросы, на которые Настя отвечала, что ничего не помнит.
– Если вдруг следователь будет на тебя давить или запутает тебя, скажи, что очнулась в нашем доме.
– Но тогда к вам придет полиция!
– Пусть приходит. Нас трое, а ты одна.
– Я своих не сдаю.
– Приятно, что мы для тебя уже свои, – сказал я впервые что-то умное, что понравилось Насте. Она смущенно улыбнулась и накрыла мою ладонь своей. Я в ответ сжал ее пальцы. Стена неловкости между нами рухнула. Через полчаса Настя уже подпевала песням, звучащим по радио, которое Вовка включил по ее первому требованию. Мы с Максиком удивленно переглянулись. Еще через час она взахлеб обсуждала с моими братьями какие-то гаджеты для телефонов и приложения для ноутбуков. А еще через час рюкзак был сброшен на пол, а девушка задремала, положив голову мне на плечо. Я приобнял ее и замер, боясь разбудить неловким движением. Вовка с отеческой полуулыбкой поглядывал на нас в зеркало заднего вида.
В Казань мы приехали в десятом часу вечера. Настя показала дорогу к дому, а когда мы подъехали, несколько минут не решалась выйти из машины, разглядывая двор в окно. Было ощущение, что она чего-то боится. Может быть, встретить знакомых. Или незнакомых.
– Тебя проводить? – спросил я.
– Нет! – встрепенулась она. – Спасибо, что подбросили. Будем на связи, хорошо?
Мы втроем вышли из машины. Настя с благодарностью обняла Вовку, потрепала Максика по волосам и чмокнула его в щеку. Меня же она словно бы избегала, а я стоял с ее рюкзаком, как дурак.