Когда мы добрались до города, уже стемнело, хотя было еще не поздно. Я помнил, как мне не нравилось в городской темноте, когда я был человеком. Я мало что видел, и это меня раздражало, но теперь темнота не являлась преградой для меня. Я научился зрением приглушать свет фар и обострять контуры слабоосвещенных или вообще не освещенных предметов. Наверное, именно поэтому мы с Вовкой оба заметили эту девушку. Она собиралась переходить дорогу по пешеходному переходу, но поскольку два фонаря на этом отрезке улицы не горели, девушка не решалась ступить на проезжую часть. Поэтому Вовка затормозил, предлагая ей перейти. Этот поступок был продиктован не только вежливостью водителя: и брат, и я хотели увидеть лицо девушки. Сейчас оно было скрыто от нас прядью длинных черных волос, которые ветер разметал в разные стороны.
Заметив, что машина пропускает ее, девушка убрала волосы от лица и двинулась по переходу. Я разочарованно выдохнул: не Шу. Хотя, не скрою, мы с братом оба решили, что это она – такая стройная, с горделивой осанкой, прямыми черными волосами. Вовка проводил девушку взглядом и, как мне показалось, с облегчением выдохнул. Правда, его взгляд задержался на незнакомке дольше положенного: он проследил за ней до тротуара, дождался, пока она смешается с пешеходами.
– Вов, поехали! – я тронул брата за руку, и мои слова тут же поддержал сигнал машины, что остановилась за нами.
Вовка тронулся, но я видел, что этот незначительный эпизод все еще крутится у него в голове. Чтобы как-то снизить градус, я произнес:
– Мне тоже показалось, что это Шу. Я еще так удивился…
– Да, королева была бы здесь некстати, – перебил меня брат и прибавил газу.
– А чего ты так занервничал? Даже если бы она и была тут – нам какое дело?
Вовка оставил мою реплику без ответа, только губы поджал. Я понял, что задел какую-то болезненную тему, и разум говорил мне, что стоит замолчать, но сердце подсказывало, что брат очень хочет поговорить.
– Скучаешь по ней? – после небольшой паузы спросил я.
– Не больше, чем ты.
– А мне кажется, что больше. Ты в эту девушку прям вперился взглядом, до самого тротуара вел. Знаешь почему? Потому что он тебе королеву напомнила.
Вовка с досадой поморщился.
– Пока мы в городе и связь хорошая, может, позвонишь Шу? – несмело предложил я.
– Зачем мне ей звонить? – в голосе брата послышалось раздражение.
– Потому что ты ей нравишься. Да и она тебе тоже, – я сделал многозначительную паузу и покосился на брата. Тот смотрел на дорогу, покусывая губы. – Вов, ты можешь разыгрывать небрежное равнодушие перед королевой, но не перед нами. Я же вижу, что вы подходите друг другу. Так, может, хватит сопротивляться судьбе и пора отдаться чувствам?
– Для нас обоих будет лучше держать свои чувства при себе, – ледяным тоном ответил Вовка.
– Господи, да оставь ты эту сериальную хрень! Бесит, понимаешь? Когда два человека любят друг друга, один почему-то берет на себя неоправданную смелость решать судьбу второго. «Я оставлю ее, чтобы она была счастлива». Это все ерунда и трусость.
Брат мрачнел с каждым моим словом, но я не мог остановиться. Меня вдруг захлестнула беспощадная волна сводничества, и мне казалось, что только от меня зависит, соединятся ли влюбленные сердца. А в том, что брат любил королеву, я уже не сомневался. Конечно, он всеми силами старался не выказывать своих чувств, и порой мне казалось, что я надумал себе эту тонкую красную нить, связующую королеву и моего брата. Но после ритуала с Максиком я окончательно убедился в правоте своих догадок. Конечно, я не видел, как Шу ведет себя с другими поданными, но внутреннее чуть подсказывало, что не так, как с Вовкой. Она то держалась чересчур холодно, то вдруг начинала говорить ласково и тихо; она то едко поддевала брата, то хвалила его – в общем, всячески провоцировала, чтобы он словом, жестом или мимикой выдал себя настоящего, выглянул из-под маски преданного воина, исполненного глубокого уважения. Иногда ей это удавалось, и Вовка слегка краснел или улыбался ее шуткам, или злился в ответ на ее раздражение. И в те моменты глаза королевы наполнялись светом, близким к тому, какой льется из глаз женщины, которая знает, что любима. Но то были лишь мгновения – как свет фар проезжающей машины, ударивший сквозь щель между шторами на окне.
Сейчас же брат практически сознался в своей любви к королеве, и я уже не мог повернуть назад, я гнул эту линию с намерением вправить Вовке мозги и соединить эту прекрасную, на мой взгляд, пару. Поэтому, не обращая внимания на все растущее недовольство брата, я продолжил свою тираду:
– Не думай, что можешь читать других, как открытую книгу. Ты даже не представляешь, что творится в душе королевы. Тебе кажется, что, отступаясь, ты делаешь ей одолжение, а на самом деле ты причиняешь невыносимую боль.
– Ты не знаешь ситуации…
– Не важно, какая ситуация. Все что ты скажешь – про безопасность, про разное происхождение, про что-то еще – это лишь отговорки, удобный предлог, чтобы сдать назад и при этом не выглядеть в собственных глазах трусом. А за любовь, Вова, надо бороться. Наши любимые – это единственное, ради чего вообще стоит сражаться. Понимаешь, не золото, не власть и не слава, а родные люди.
– Я тоже сперва думал, что смогу победить систему, – горько усмехнулся Вовка. – Но очень скоро понял, что для победы мне придется пожертвовать слишком многим: моими братьями, моими друзьями и, возможно, даже любимой женщиной.
– Мне кажется, ты драматизируешь. Вы с Шу просто созданы друг для друга.
– В этом и кроется наша трагедия. Мы две половинки, которым природой предназначено соединиться, но этот союз принесет множество страданий другим драконам. Поэтому мы решили держаться друг от друга подальше. По крайней мере, пока ситуация не изменится.
– Ты сейчас сам себе противоречишь! – этот разговор настолько взбудоражил меня, что я повернулся к брату и говорил, эмоционально жестикулируя. – Если вы две половинки и вам суждено соединиться, то в чем дело? Почему ты идешь против своей природы?
– Назовем это обстоятельствами непреодолимой силы.
– Это не объяснение. Я такие отмазки лепил бабушке, когда забывал выполнить ее поручение, потому что заигрался с друзьями.
– Все дело в том, кто я…
– Типа она королева, а ты плебей, и ты решил, что ее недостоин? Что за комплексы, Вов?!
– Нет, дело не в том, что она королева, а я кузнец. Как ты знаешь, у драконов нет сословий и родословных, как у людей. Король или королева может родиться в любой семье. Дело в том, что я и вы с Максиком – мы потомки золотого дракона. Я говорил, что все они сбежали, кроме одного – Доппельгангера, который заперт в башне. Боги до сих пор не могут найти ни одного беглеца. Столько трудов насмарку! И вдруг появился бы я – прямой потомок, хоть и дракоид. А со мной еще двое братьев – какой прекрасный материал для исследования! Ты бы хотел стать подопытным кроликом? Я – нет. И для вас бы не хотел такой участи. Думаю, это имела в виду мама, когда говорила мне держаться как можно дальше от богов.
– Но мы несколько раз уже сталкивались с ними, и пока никто из них…
– Свобода – наше преимущество. Согласись, проще справиться с тигром, который сидит в клетке, чем с тем, кто разгуливает по лесам.
– Но Шу – королева. Она могла бы защитить нас.
– Королева с псевдовластью. Боги дают ей иллюзию независимости, не вмешиваются в ее личную жизнь и мелкие дрязги ее подданных. Королеве дана свобода решать бытовые конфликты, назначать драконов на разные посты и снимать их оттуда, награждать героев и судить преступников. И все до той поры, пока дело не коснется интересов богов: тут у королевы не будет силы голоса. Лиги сделают так, как нужно им, а тех, кто будет противиться – даже королеву – быстро поставят на место. Мы с Шу много говорили об этом, и пришли к выводу, что лучше нам оставить все как есть.