– Какой план? – мне пришлось кричать ему на ухо, чтобы он меня услышал.
– Напиться! – выдал брат.
– Только деньги переводить. На нас не действует алкоголь!
– Не выделяйся из толпы – и будешь своим в любой тусовке.
Мне пришлось заказать выпивку. Бармен строго посмотрел на нас.
– Я совершеннолетний. Могу права показать, – глаза брата нехорошо заблестели, и я понял, что он гипнотизирует парня.
Не успели мы сделать по глотку коктейля, как к нам подошли две девушки. Одна из них походила на Шу.
– Вы тоже неместные? – спросила она.
– Мы из Болгарии, – ответил Максик. Надо отдать ему должное, в этой атмосфере он чувствовал себя как рыба в воде, а вот я терялся.
– Ого! – оживились девушки. – И откуда вы знаете Пабло?
– Какого Пабло?
– Который устраивает эту вечеринку.
– Мой брат однажды оказал ему неоценимую услугу, – Максик хлопнул меня по плечу, и мне пришлось улыбнуться и кивнуть. Я чувствовал себя напряженно, как телохранитель знаменитости, которая возжелала развлечься в толпе, полной опасностей. Меня не занимали ни девушки, ни выпивка, ни тем более музыка. В каждом пойманном взгляде окружающих я читал недоумение. Видимо, тут собрались друзья и знакомые Пабло, большинству присутствующих было за тридцать, поэтому мы с Максиком смотрелись, мягко говоря, глупо. Правда, среди гостей я видел несколько парней моего возраста, но род занятий этих типов органично вписывал их в любую тусовку.
– Сколько тебе лет? – продолжала допрос девушка, похожая на Шу.
– В ноябре исполнилось восемнадцать, – соврал Максик.
– Молодо выглядишь!
– Зато многое умею! – этот чертенок вел себя, как опытный ловелас, и мне было немного обидно, что я до сих пор не освоил это умение.
Когда брат заказал девушкам выпивку, те поняли, что у нас есть деньги, и приклеились к нам намертво. Максику это, похоже, нравилось, а меня раздражало. С той девчонкой, что досталась мне, я разговаривал вежливо, но отстраненно, давая ей понять, что кроме этих самых бесед, ей сегодня вечером ничего не светит. Но барышня была опытной в таких делах и не собиралась сдаваться. Она предпринимала разные тактики, нащупывая мои слабые места. Я чувствовал это и злился, но успокаивал себя тем, что в любой момент могу вырубить ее заклинанием сна или забвения.
Примерно через час, когда гости уже хорошенько подогрелись алкоголем и одурели от музыки, она притихла. На небольшую сцену ударили прожекторы, в которых появился парень в блестящем костюме. После минутного приветствия он сообщил, что виновник торжества – сам Пабло – наконец-то прибыл и готов выйти к гостям. Осветители добавили прожекторов, и в разноцветной дымке появился невысокий мужчина лет сорока пяти. Он был одет просто: в джинсы и футболку цвета хаки, но публика взвыла от восторга, а мы с Максиком переглянулись: Пабло был драконом. Мне это почему-то не понравилось.
– Дорогие мои, добрый вечер! Как же я рад видеть вас! – неискренность сквозила в каждом слове Пабло, хоть он улыбался и посылал публике воздушные поцелуи. – Спасибо, что вы почтили меня своим присутствием. Сегодня знаменательный день, который я хочу разделить с вами.
Его слова не весили ровным счетом ничего, но люди, поглощая коктейли, не понимали этого или не хотели понимать. Пабло говорил что-то еще столь же пустое, и вдруг мы с ним встретились взглядами. Нас разделяло метров пятнадцать, темнота и дым, и, будь мы людьми, мы бы даже не заметили, что смотрим друг на друга. Но для драконов не было помех, чтобы почувствовать взгляд сородича. В эту секунду Пабло, поздравлявший всех с наступающим Новым годом, запнулся и закашлялся.
– От дыма першит в горле, – засмеялся он.
Но я понимал, что это не от дыма. Я продолжал смотреть на него, стараясь понять, чем грозит нам с братом встреча с чистокровным драконом в незнакомом городе. Впрочем, думаю, Пабло размышлял о том же. Тревога нарастала в моем сердце. Я взглянул на Максика, который вовсю ворковал с копией Шу. Даже если он и уловил сигнал тревоги, то разыгравшиеся гормоны его подавили. Забота о нашей безопасности легла на мои плечи, и я пожалел, что не протащил с собой хотя бы нож: мог ведь загипнотизировать охранника c металлоискателем!
Мне стоило осмотреться и продумать пути к отступлению. На всякий случай.
– Мне надо отойти, – сообщил я своим спутникам и медленно направился по периметру зала, считая двери. Две вели в обходные коридоры, которые заканчивались курительными комнатами с диванами и искусственными цветами. Еще две – выходили в коридоры с туалетными комнатами. Одна справа, что была ближе всех к сцене, вела в служебные помещения. Еще одну дверь я заметил за стойкой бара, и одну – за сценой. Но туда точно не стоило соваться: внутренние помещения наверняка хорошо охранялись. Закончив осмотр, я двинулся к бару, где оставил брата, но не нашел его там. Максик с девушками куда-то переместился. К этому времени Пабло со сцены давно ушел, снова загрохотала музыка и выключился свет: темноту разрезали только эстрадные прожекторы и стробоскоп. Я протискивался между двигающимися в такт телами, уворачиваясь от работающих локтей и мотающихся голов. Мне казалось, я иду по дну моря между колеблющихся от шторма водорослей, в которых можно запутаться и остаться в пучине навсегда, поэтому я, как ледокол, пересекал танцпол, не останавливаясь и осматриваясь на ходу.
Максика я заметил на диванчике в небольшой нише за баром. Девчонки сидели по обе стороны от него, и он поочередно с каждой целовался. Прерывать их идиллию мне не хотелось, но предупредить брата об опасности я все же должен был. Я дождался, пока он закончит поцелуи с одной девушкой и, пока не начал с другой, склонился над братом:
– Макс, можно тебя на пару слов?
– Говори!
– Наедине.
Максик подмигнул девушкам, встал, и мы отошли на несколько шагов.
– Тут что-то назревает. Не знаю что, но мне это не нравится, – заговорил я. – Видишь вон ту дверь, она ведет…
– Жень, успокойся! Ты такой напряженный, – Максик погладил меня по плечу. – Я понимаю, что эта обстановка тебя пугает, но поверь мне: ничего опасного в ней нет. Я столько раз был на тусовках. Я бы заметил.
– Ты дашь мне договорить? – я стряхнул его руку с плеча. – Вон та дверь ведет в служебные помещения, поэтому в случае чего беги туда, понял? Запасной вариант – дверь за барной стойкой. Я видел, как за ней скрылся бармен, а потом появился в зале, значит она имеет сообщения с другими коридорами. Ясно?
– Ясно. Я могу идти, генерал?
– Потом спасибо мне скажешь.
– Уже говорю: за вторую девчонку. Уж прости, но ты не произвел на нее впечатления…
– Сейчас заплачу от горя, – я развернулся и направился к бару: оттуда было удобнее следить и за обстановкой в зале, и за диванчиком в нише.
Сосед пытался со мной разговаривать, но я оставил без ответа его реплики, и он умолк. Ночь мне предстояла трудная и длинная. Я заказал себе колу со льдом, чтобы не вызывать подозрений, а сам неустанно обводил взглядом клуб.
Вдруг произошло нечто неожиданное. Я сам не понял, как это случилось, но музыка затихла, словно я зажал уши подушками. А вместо нее я услышал звук – не то вой, не то стон, не то свист. Протяжный, монотонный, но одновременно наполненный тысячей оттенков. В нем была и боль, и страх, и надежда, и ярость. Словно глас умирающего. Я завертел головой, пытаясь понять, откуда идет этот звук, но его, похоже, слышал только я. Бросив взгляд на Максика, я понял, что он тоже ничего не чувствует.
Между тем вой все нарастал. От него тревожно билось сердце, как будто бы от меня требовали какого-то поступка, который я не в состоянии был совершить. Мне стало трудно дышать, я отставил стакан и оттянул ворот рубашки. Вой заполнял уже все пространство, вытеснив музыку в другое измерение. Это был чей-то зов – мощный, непреодолимый, на который нельзя было не ответить. Я спрыгнул с табуретки и, шатаясь, двинулся сквозь танцующих. Я шел на звук, не понимая, чего он от меня требует и куда приведет. Я просто переставлял ноги, все так же уворачиваясь от двигающихся тел. Когда я добрался до боковой двери, вой прекратился. И тут же во все колонки ударила музыка. Это буквально смело меня с ног, отбросило на стену. Я съехал вниз и почувствовал влагу на губах. Дотронувшись до них рукой, я увидел на пальцах кровь. Вскочив, я бросился в туалет. Умылся холодной водой, привел себя в порядок, отдышался. Из зеркала на меня смотрело встревоженное и бледное лицо с лихорадочно блестящими глазами.