Дракон умер давно. Судя по степени разложения и обглоданной спине – не меньше недели. Это означало, что плач, на который Дима шел, был не его. Однако и этот звук больше не слышался. При этом Диму не покидало чувство, что он уже близко к его источнику. Он стал осматриваться, пытаясь логически вычислить, где может находить тот, кто плакал. Скорее всего, это либо пещера, либо расщелина, куда несчастный провалился и не может выбраться. Дима шагал с одной стороны ущелья на другую, продвигаясь все дальше от мертвого дракона. Скалы то поднимались над землей, то ухали вниз опасными провалами, скатами и ущельями. Наконец, охотник увидел то, что искал.
Вход в пещеру был спрятан от посторонних глаз большим островерхим камнем. Снизу казалось бы, что этот камень торчит прямо из скалы, но со склона было заметно отверстие за глыбой. Правда, добраться до него без крыльев или без умения перемещаться в пространстве, как лига, вряд ли кто-то смог бы. Возле входа в пещеру имелась небольшая, но ровная площадка, которая плавным склоном уходила в отверстие и пряталась в темноте. Лучшего места для гнезда трудно было придумать: и безопасно, и уютно. Дима тут же переместился на площадку, немного помедлил и осторожно вошел внутрь.
Здесь было так темно, что человек, наверное, так и не смог бы привыкнуть к мраку. К тому же в нос бил специфический запах большого животного – запах чужой и обитаемой, а потому и опасной территории. Дима еще ни разу не бывал в жилище хищника, поэтому обнажил меч и неспеша озирался.
Пещера состояла из трех комнат. Первая, в которой сейчас находился лига, была огромной, с куполообразным сводом и отличной акустикой. Скрип песка под каблуками умножался в несколько раз, окутывая гостя облаком эха. На полу пещеры царил беспорядок: валялись останки добычи и обломки оружия, видимо, дракон затаскивал в пещеру неудачливых воинов, чтобы пообедать в спокойствии. Или эти стрелы, обломки копий и гарпунов дракон вынул из своего тела.
Дима продолжил осмотр жилища и почти сразу наткнулся на хранилище – узкую и длинную пещеру, на треть заполненную сокровищами: золотыми и серебряными украшениями и предметами утвари и драгоценными камнями. Драконы несли в свои жилища все, чем люди задабривали их и что удавалось снять с врагов. Не только с людей, но и с тварей, склонных к собирательству, например, с демонов. Поэтому драконьи хранилища были предметами людских мечтаний. Многие охотники за сокровищами – столь алчные, сколь и смелые – пытались добраться до этих кладов, но проникнуть в пещеры удавалось единицам. И практически никому – покинуть их.
Дима вздрогнул, очнувшись от мыслей о кладоискателях. Он снова услышал этот звук. Теперь он не плыл, а висел в воздухе, как утренний туман над рекой. Дима прошелся взглядом по стенам и обнаружил за массивным каменным выступом еще одну комнату. Впрочем, ее нельзя было назвать полноценным помещением – скорее, нишей. Ее пол был устлан сухой травой, мхом и корой, а на высоту полуметра каменные стены были прикрыты шкурами животных. Уютное местечко для маленького обитателя, который лежал на подстилке, прикрыв глаза. Дима убрал меч в ножны. Как он сразу не догадался, что плачет детеныш?! Ведь понятно же было, что ему и страшно, и одиноко, и больно.
Продвинувшись глубже в нишу, Дима присел рядом с дракончиком и дотронулся до него кончиками пальцев. Малыш вздрогнул всем телом. Маленькие, еще не развитые крылышки встрепенулись, вскинулись над тельцем, но тут же снова улеглись: настолько детеныш ослаб от голода. Ему хватило сил только разомкнуть веки и посмотреть на лигу желтыми и блестящими, как яичный желток, глазами. Полоска зрачка была настолько тонкой, что ее не сразу можно было заметить, и от этого глаза дракончика казались слепыми.
Охотник огляделся в поисках еды, но обнаружил лишь тонкие, похожие на обрывки кожи остатки скорлупы. Судя по их состоянию, детеныш вылупился несколько дней назад. Значит, на дне ущелья лежала самкой. Она бросилась защищать кладку, и потому потеряла осторожность и угодила в западню, а малыш вылупился уже после смерти матери. Сейчас он умирал от голода и звал на помощь своих сородичей, но драконы ушли из этого мира, и никто не слышал голос детеныша. Никто, кроме лиги, который и дракона-то ни разу в жизни не видел.
Впервые за последние месяцы Дима разволновался. В его задачи не входила забота о ком-то, кроме людей, но о не мог допустить смерти маленького и беззащитного существа. Детеныша надо было срочно чем-то накормить, но чем питаются только что вылупившиеся драконы? Молоком? Мясом? Про взрослых особей Дима хоть немного, но знал, а вот насчет их потомства – ничего. Тут требовался совет кого-то более опытного.
– Потерпи, малыш, – Дима аккуратно взял на руки дракончика. Он был гладенький и теплый, еще не покрывшийся защитными наростами и шипами. Учуяв чужой запах, детеныш слабо зашипел, обнажив тонкие, но уже острые зубки.
– Не бойся, я помогу тебе, – прошептал Дима, прижимая к драконьему тельцу его неловкие, трепещущие крылышки, и шагнул.
В локации было тихо, и Дима в первые мгновения заволновался, что и здесь он останется один на один с проблемой, но тут навстречу вышел Рональд. Увидев в руках подчиненного необычную ношу, он слегка приподнял одну бровь:
– Живой?
– Умирает, – не стал лукавить Дима. – Его надо покормить.
– Драконы – не наш профиль, – напомнил Рональд и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом направился по коридору, ведущему в лабораторию.
Дима обрадованно улыбнулся: командир любит поворчать. Ну и пусть! Главное – что он поможет. Дима шел поспешил, прижимая к груди найденыша:
– Рональд, я не мог его бросить! Он же совсем малютка. И потом… я подумал, что драконы нам не помеха, а наоборот, и если, скажем, выходить этого и воспитать, как сокола…
– Клади его сюда! – прервал его речи командир, зажигая лампу над стальным столом, где лиги лечили раны друг друга или препарировали пришельцев. – Пока у летунов не окрепли зубы, они питаются исключительно тварями. Придется сейчас скормить ему кого-нибудь из аквариума, а потом ты будешь охотиться.
Дима согласно кивнул, осторожно опустил малыша и кинулся за едой. Уже миновав половину коридора, спохватился: паразита или хищника нести? Мигом вернулся, чтобы спросить, но вопрос застыл у него на губах от увиденного. Сняв рукоять-контейнер с меча, Рональд вонзил заборную иглу в спину детеныша, и теперь контейнер наполнялся розовым дымом.
– Ты что… что ты делаешь?! – придя в себя, гаркнул Дима, одним прыжком достиг стола и перехватил руку командира.
– Он испустил дух прямо на столе, – спокойно ответил Рональд, заканчивая начатое. – Его душа испарилась бы, растворилась в воздухе. Смерть драконов не похожа на смерть людей, но раз уж это все равно произошло, я решил использовать это в наших целях.
– В наших?! – Дима чувствовал, как сжимается что-то внутри, на ладонь ниже горла. Раньше, когда он был человеком, он думал, что там находится душа. Но сейчас, когда он знал, что такое душа и где она живет, ему было сложно объяснить, что он чувствует. Это неведомое для лиги состояние на минуту сковало его.
– Сущность дракона укрепляет нашу сущность, – наставительно сообщил Рональд и, вынув иглу из тела найденыша, воткнул ее себе в грудь.
Розовый дым заметался, не желая перемещаться в новое тело, но Рональд оказался сильнее и буквально втянул его в себя. Дима, все еще в ступоре, наблюдал, как уходит из контейнера жизнь, которая еще недавно теплилась в маленьком существе. Он ощущал неприятную слабость в руках и ногах – бессилие перед несправедливостью, жестокостью, властью. Даже среди тех, кто по идее должен уметь все это подавлять.
Лигами становились лишь те людские души, чье развитие позволяло им сопротивляться внутренним противоречиям и поддерживать баланс, необходимый для дальнейшего развития. Эти души словно сдали вступительный экзамен в университет жизни, и теперь должны были двигаться только вверх по лестнице, ведущей к абсолюту. Однако сданный экзамен не означал, что души теперь полны гармонии. В них по-прежнему кроме света оставалась и тьма, борьба с которой и означала путь к абсолюту. У Рональда временами тьма одерживала верх, и Дима со страхом замечал это, а сегодня к страху добавилась еще и неприязнь. Командир с самого начала не собирался спасать найденыша. Он задумал использовать его, чтобы стать сильнее и неуязвимее. Жжение в груди от несправедливости от этого поступка перерастало в пожар, и Дима поймал себя на том, что неистово сжимает рукоять меча. Лишь неимоверным усилием воли он запер этот пожар глубоко внутри и заставил себя разжать непослушные пальцы.