Я уже положил руку на рукоять меча и взглянул на Ривала. К моему удивлению, тревоги в нем я не заметил, хотя он тоже поглядывал по сторонам.
— Мне кажется, что за нами кто-то следит, — сказал я, подъезжая к нему. Я совсем не хотел показаться ему трусом, но хорошо понимал, что в дороге он куда опытнее меня.
— Здесь это часто бывает.
— Преступник? — Я опять положил руку на меч.
— Не думаю. Мне кажется, здесь что-то другое. — Я заметил, что говорит он очень неохотно, и понял, что он сам чувствует тревогу и не понимает ее причины.
— Я где-то слышал, что Древние оставили в Пустыне своих стражей?
— Что вообще мы можем знать о Древних? — ответил он. — Может, что-то и оставили. Когда я ходил по их местам, мне часто казалось, что за мной наблюдают, но эти стражи, видно, очень стары и бессильны. По крайней мере, со мной они никогда ничего не пытались сделать.
Честно говоря, меня все это не слишком успокоило, и я не ослаблял внимания, но Пустыня была тиха и недвижна. Все так же убегала вперед дорога и грохотали копыта наших лошадей.
В полдень мы сделали привал, напоили и пустили пастись лошадей и пообедали сами. Туч на небе не было, но солнце почему-то скрылось, и небо приобрело неприятный серый оттенок. Я заметил, что Ривал начал оглядываться и словно принюхиваться к чему-то.
— Придется искать укрытие и поскорее, — сказал он, и на этот раз в его голосе явно слышалась тревога.
— Но нет ни туч, ни ветра.
— Когда они появятся, будет поздно, — он еще раз осмотрелся и указал мне на что-то, темневшее вдали. — Дай бог, чтобы это были развалины.
Мы быстро собрали лошадей и тронулись. Оказалось, что до намеченного нами места много дальше, чем мы думали. Серая дымка, висевшая в неподвижном воздухе, искажала расстояние, но мы все-таки успели доехать туда, и как раз вовремя. Небо уже грозно нахмурилось, и стало темно, как в сумерках. К счастью, это действительно было укрытие. Здание было так сильно разрушено временем, что трудно сказать, для чего оно служило раньше. Но нам посчастливилось найти более-менее сохранившееся помещение с уцелевшей крышей, где мы смогли устроиться вместе с лошадьми.
Ветер налетел внезапно. Он поднял такие тучи пыли, что она повисла в воздухе сплошной пеленой и в одно мгновение забивала рты, глаза и уши. Я понял, что нам повезло вовремя спрятаться. Даже в комнате было трудно дышать, и было страшно подумать, что же творилось снаружи.
Но это продолжалось недолго. Скоро прямо над нашей головой раздались оглушительные раскаты грома. Ослепительная молния вспорола черноту и вонзилась в землю где-то совсем рядом, и тут же хлынул ливень. Он мгновенно прибил пыль, хотя легче от этого не стало. Теперь перед нами стояла сплошная стена воды.
Вода быстро заливала разбитый пол, и нам пришлось отступить к самой дальней стене. Мы с трудом удерживали рвущихся и храпящих от ужаса лошадей. Но все-таки я считал, что нам очень повезло с укрытием. И хоть я вздрагивал и поеживался от близких молний, но особого страха не было.
Довольно скоро лошади стали успокаиваться, и мы смогли немного расслабиться. Было темно, как в безлунную ночь, а у нас не было никакого огня. Мы сидели тесно прижавшись друг к другу, но разговаривать не могли. Шум дождя способен был заглушить даже крик, если бы мы рискнули кричать в таком месте.
Интересно все-таки, что здесь было раньше? Здание стояло у самой дороги и вполне могло быть гостиницей. А может быть, пограничным постом или даже замком. Все-таки прав Ривал — кто может сейчас понять Древних?
Я принялся потихоньку ощупывать стену. Она была абсолютно гладкой, и я не нашел ни одного соединения камней, хотя помнил, что снаружи камни были отчетливо различимы и изъедены временем. Как же они соединены здесь?
Неожиданно…
Клянусь, я не спал в этот момент! И то, что я увидел, не было сном. Я даже представить себе не мог, что такое может присниться.
Я видел эту же дорогу, и по ней шла бесконечная процессия. Все застилал плотный туман, и я видел только силуэты и тени, но все они походили на людей. А может, это и были люди? Я так и не смог отчетливо увидеть их, но зато каким-то образом мне передавались их чувства. Они шли бесконечной чередой, и это походило на отступление, только отступали они не от врага, а вынужденные какими-то обстоятельствами. Горький и бессильный уход из страны, где жили их предки, где была их родина.
Я отчетливо ощущал, что среди них были существа разных народов. Некоторых я понимал очень хорошо, словно они рассказывали мне историю на понятном языке. Когда проходили другие, я мог уловить только общий тоскливый и грустный фон. Но вот процессия разбилась на отдельные группы, и я понял, что основная масса прошла и теперь идут те, кому труднее всех было расставаться с домом. И так отчетливо и горько в моей душе звучал их безмолвный плач, что я больше не в силах был смотреть. Я закрыл глаза руками и почувствовал, что мои щеки мокры от слез. Оказывается, я и сам плакал, не замечая этого.