Каждый день, захватив только кусок хлеба и сыра, я в сопровождении оруженосца объезжала поля и проверяла посты. И кольчуга, и подаренный дядей меч стали для меня привычны, и никому в голову не приходило сказать, что для девушки все это не очень-то подходит. Время настало такое, что каждый должен был делать то, что в его силах.
Вдобавок ко всему, у нас в крепости появилась какая-то болезнь — с лихорадкой и тяжелым кашлем, рвущим горло. Меня она почему-то не затронула, и все дела свалились на мои плечи. Одной из первых заболела леди Мет. Правда, у нее еще брались откуда-то силы, чтобы хоть немного помогать мне управляться в замке и ухаживать за больными.
Маршал Дагаль тоже заболел, и мне пришлось распоряжаться и его солдатами. Мы расставили посты на всех проходах в долину и старались как можно скорее собрать урожай. В общем, дел было по горло, а работать почти некому. Я уже почти не различала дня и ночи, постоянно ощущая только изнуряющую усталость.
Все, кто мог держаться на ногах, работали. Даже дети выходили в поля вместе с матерями. Но сил у нас было слишком мало, и мы с трудом собрали не слишком богатый урожай, хотя засеяли много меньше, чем в прошлом году.
В середине лета я вместо традиционного праздника жатвы проводила тех, кто уходил в Норстид. Они уходили на север, а я не могла дать им ни лошадей, ни запасов еды. К нашему стыду, у нас не было ничего в избытке.
Торосс с ними не ушел, хотя уже достаточно поправился и путешествие было ему под силу. Я очень рассчитывала, что у него хватит ума уйти, но он остался и даже стал приятелем и первым помощником маршала Дагаля, как только тот выздоровел и приступил к службе.
Все эти дни я чувствовала себя неспокойно. Хотя Торосс и не пытался снова начать тот разговор, я просто кожей ощущала его неотступный взгляд, который как-то сковывал мою волю, и я знала, что всей моей силы едва хватает, чтобы противостоять этому влиянию. Торосс мне и в самом деле нравился, давно уже, с первой нашей встречи. Уж очень непохож был этот веселый, обаятельный юноша на серьезных и вечно занятых людей, окружавших меня. Он был общителен, умен и прекрасно воспитан. Внешне привлекательный, он был и великолепным собеседником, не терявшимся в любой компании. Я не раз замечала, какими глазами смотрят на него девушки, да и сама порой восхищалась им.
После ранения и болезни веселость его несколько угасла, но все равно, в эти нелегкие дни он многих спасал от уныния. И в самые тяжелые моменты его шутки многих подбадривали и поднимали дух. Только с чего это он был так уверен, что я должна буду уйти к нему?
Я всегда знала, что по нашим обычаям женщина является собственностью мужчины. Пока она еще невеста, за ней могут ухаживать, баловать подарками, добиваться благосклонности, но став женой, она становится такой же собственностью, как ловчий сокол или охотничья собака. Не раз бывало, что браки лордов заключались для приобретения союзников, или влиятельной родни, или расширения владений, и никто не спрашивал женщину, нравится ли ей это.
Если женщина отказывалась от этой обычной роли и хотела сама строить свою судьбу, то сразу начинались разговоры, что она связана с нечеловеческими силами, а это могло быть страшным обвинением: от такой женщины отказывались даже ближайшие родственники. И она действительно оставалась один на один с враждебным миром.
Моя судьба была достаточно ясна и вполне обычна для нашего времени. Меня воспитала леди Мет, женщина умная и волевая, прекрасно понимавшая, что ждет меня в жизни. Она вела хозяйство брата, который, доверяя ее уму, советовался с ней по многим важным вопросам.
Она никогда не говорила со мной о положении женщин нашего народа, но научила меня многому, о чем и не подозревает большинство девушек-невест. Я могла читать и писать, многому научилась и в монастыре, в библиотеке которого мне разрешали заниматься. Иногда леди Мет приглашала и меня присутствовать на совете с дядей. Правда, я обязана была там молчать, пока ко мне не обратятся с прямым вопросом, но леди Мет нередко заставляла высказываться и меня. Она объясняла при этом, что будущая хозяйка замка должна уметь принимать решения и вовремя посоветовать своему лорду.,
Дядя, хотя и любил в разговоре подчеркнуть свою независимость, почти всегда соглашался с ее решениями, а когда я повзрослела, он стал и у меня спрашивать совета по разным домашним вопросам.
Я хорошо понимала свое положение. От отца я получила значительное состояние, но своей земли у меня не было. Дядя мог бы назвать наследницей меня, хотя я и была девушкой, или моего мужа, а пока дядя не сказал своего слова, наиболее вероятным наследником считался Торосс.