— Дочь моя, я надеюсь, что ты применишь все свое искусство, чтобы помочь Маримме. Можешь провести с ней всю ночь, если это будет необходимо.
Я ничего не ответила и только поклонилась ей более уважительно, чем до этого лорду Имгри. Тот все еще в нерешительности стоял у двери, но когда аббатиса повернулась и пошла к выходу, он вынужден был пройти первым. Аббатиса вышла следом за ним и закрыла дверь.
Маримма пошевелилась и застонала. Я посмотрела на ее покрасневшее и распухшее лицо, прислушалась к тяжелому всхлипывающему дыханию. Потом, положив на стол лекарство, я достала пузырек и отмерила в чашу несколько капель жидкости. Оставалось только развести ее водой, как вдруг я замерла с чашей в руках. Если я рискну сейчас, то пути назад уже не будет. Или успех, или разоблачение, после которого мне уже никогда не будет доверия и жить придется в окружении общей неприязни и отчуждения. Но я недолго колебалась. Присев на кровать, я обняла Маримму за плечи и приподняла te голову. Глаз она так и не открыла, хотя пыталась еще что-то говорить. Я поднесла чашу к ее губам, и она моментально проглотила ос (лекарство.
— Вот и прекрасно.
Я испуганно оглянулась. На пороге стояла Суссия и тихонечко притворяла створки двери. Потом она шагнула ко мне поближе.
— Не бойся! Тебе понадобится моя помощь.
Помощь, конечно, мне нужна… но почему она? Правда, последнее время мне казалось, что мы отлично понимаем друг друга… Но все-таки, почему…?
— Ты удивляешься, леди Джиллан? Я попробую тебе объяснить. Прежде всего, мне нравится Маримма. Она из тех нежных, кротких, очаровательных к безвредных женщин, которые созданы для украшения жизни. Наш мир для них слишком суров. Десятая часть того, что могли бы вынести ты или я, их просто убивает. Мы с тобой совсем другие. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, и давно вижу, что Норсдейл для тебя, как тюрьма. Что могло бы ждать тебя здесь? Только бесконечные скучные и однообразные годы…
— Пыльные годы, — невольно вырвалось у меня.
— Хорошо сказано, — усмехнулась она. — Мне так не придумать.
— Но почему тебя заботит моя судьба?
— Я и сама этого не понимаю, — спокойно ответила Суссия. — Ты мне не сестра и не подруга, а мне все же хочется помочь тебе. И я понимаю, почему ты хочешь уехать. Может быть, я и сама сделала так же, будь я в твоих обстоятельствах.
— С готовностью?
Суссия улыбнулась.
— А что, непохоже?
Но как раз в это мне легко было поверить. Суссия вряд ли стала бы плакать, если бы выбор пал на нее, и на встречу с неведомым женихом поехала бы, скорее, с интересом и любопытством, чем с ужасом.
— Да, Джиллан, мы с тобой в этом похожи, и потому тебе нечего и дальше киснуть в монастыре.
— Ты советуешь мне уехать и с легким сердцем стать женой колдуна и оборотня?
— Вот именно, — она уже откровенно рассмеялась. — Подумай, как это будет интересно, Джиллан! Знаешь, я тебе почти завидую, — и конечно, она была полностью права. — Ну а теперь скажи, какую дозу ты ей дала, — спросила Суссия, — и что с ней будет?
— Ничего страшного. Я дала ей снотворного, и она проспит не меньше суток, потом проснется успокоенная и отдохнувшая.
— Но если она останется спать здесь… — Суссия задумалась, тихонько покусывая нижнюю губу.
— А я не собираюсь оставлять ее здесь. Как только пробьет Час Великого Молчания, я перенесу ее в мою комнату так, что она ничего не почувствует.
Суссия кивнула.
— Это неплохо придумано. Ты повыше ее, но сейчас на рассвете еще темно, и это не будет бросаться в глаза. Я принесу тебе одежду для верховой езды, а еще куртку и плащ с ее гербом. Да, еще и вуаль, чтобы закрыть лицо. Если ты добровольно и без рыданий сядешь на свою лошадь, то лорд Имгри, я думаю, не будет протестовать против закрытого лица. Пусть он думает, что под вуалью ты скрываешь слезы. Правда, остается еще аббатиса. Она должна благословить невест перед дорогой…
— Мы выезжаем рано, и будет еще достаточно темно, особенно если день будет пасмурный… А впрочем, тут есть достаточно моментов, в которых приходится надеяться только на счастливый случай.
— Я все сделаю, чтобы тебе помочь, — пообещала Суссия.
И мы увлеченно принялись обсуждать детали. В конце концов Маримма спокойно перебралась в мою постель, а я, уже полностью одетая и собранная, лежала на ее кровати. Я одела теплое нижнее белье и юбку с разрезом для верховой езды. Она была из такой же тонкой ткани, как и монастырские одежды, и по цвету хорошо подходила к плащу, принесенному Суссией. Куртка тоже была светлой, и на ней вышитый золотой конь, летящий над морем, — герб Мариммы.