Никто не знает, сколько в стране ирландцев, и, похоже, мало кого это интересует. Выяснил я это с помощью Уильяма Клиффорда. Он священник, и мой брат Николас — его прихожанин. Человек он молодой, пытливого ума, из хорошей семьи, близорук. Держится дружелюбно и смиренно. Не один вечер провел я в его скромном, но опрятном доме, и меня очень согревало благорасположение как его самого, так и его супруги. Об Ирландии он знал столь же мало, сколь и Николас. Однако христианского сострадания у него оказалось побольше, равно как и книг в скромной библиотеке. Что касается населения Ирландии, то, по его разумению, интересующие меня факты можно отыскать в одной книге, изданной все в том же 1798 году. Клиффорд настоятельно рекомендовал мне ее, назвав ее «достойным ответом христиан Руссо и Годвину»; книга эта еще раз напоминает нам об извечно печальной сущности нашего земного существования.
В тот вечер он дал мне две книги, увидевшие свет в том роковом году: одна — томик стихов, некоторые из них и впрямь по-своему хороши, но есть там одна длинная и нелепая поэма, написанная в рифму, о моряке, поразившем стрелой большую птицу, и, очевидно, за столь отвратительное преступление его преследуют силы ада по всему свету, посылают жалкую смерть его товарищам по судовой команде. Все это изложено очень скучно, с нарочитым целомудрием и простотой.
Вторая же, несомненно, более важная книга отнюдь не домысел поэтического воображения, а «Опыт о законе народонаселения», написанная знакомцем Клиффорда, недавно посвященным в духовный сан, по имени Мальтус. В начале книги он наглядно доказывает, что население всегда растет быстрее, чем источники питания, доколе этот рост не приостановить. Приостановить рост населения могут причины как положительные, так и отрицательные. К первым он относит голод, эпидемии чумы и прочих заболеваний. Страшный смысл кроется в его словах. Мне не удалось убедить себя, что доводы его неоспоримы, но не удалось, как я ни старался, и опровергнуть их. Словно гений, подобный Ньютону, только гений Зла, вдруг обнаружил веками скрытую от человеческого разума истину. Ясную, как вода, и холодную, как лед, ибо от нее прояснялось сознание и стыла кровь в жилах. И все эти чудовищные выводы Мальтус излагает неподобающе спокойно и беспристрастно.
Я думал, что Ирландия, где голод ежегодно уносит множество жизней, послужит ему наглядным примером, но он о ней не упомянул. В первом томе рассуждения его касались всего мира. Не преминул он упомянуть и несчастных каторжан с Тьерра-дель-Фуэго и с Земли Ван Димена, и еще более несчастных дикарей с Андаманских островов в Индийском океане, и воинов-индейцев Северной Америки с устрашающе раскрашенными лицами, и лапландцев в звериных шкурах, и степных наездников-азиатов. Но ни словом не обмолвился господин Мальтус об Ирландии, хотя она, можно сказать, прямо у его порога. Лишь на последней странице он скупо сообщает читателю, что дикие народы настолько невежественны, что не позволяют произвести перепись. И добавляет: «Существуют, конечно, причины, ограничивающие рост населения, и положительного характера. Это болезни, вызванные бедностью и нищетой, сырость и грязь в жилищах, плохая и скудная одежда, а также временная нужда. За последние годы к этим „положительным“ причинам добавились порочные и пагубные смуты внутри страны — гражданские войны, бремя чрезвычайного положения». И больше ни слова, сколь горько подобное высокомерие. Все вышеназванное я видел собственными глазами, что бушевало, кипело, ярилось, волновало умы и сердца, оказывается, не более как «причины, ограничивающие рост населения». Убитые на улицах Киллалы, повешенные в Каслбаре, мятежники, на которых, точно на зверье, устраивали облавы в Белмуллетских пустошах, оказывается, положили жизни свои, чтоб соразмерить численность населения с пищевыми ресурсами. Похоже, весь ирландский народ обречен: порочный круг «рожденье — голод — смерть» не разъять.
— Весьма достойная, истинно христианская книга, — убеждал меня господин Клиффорд. — Господин Мальтус еще раз показывает нам, сколь трудно совершенствовать человека. Человек слепо порождает себе подобных, а против него восстают сами законы природы. Ни в природе, ни в обществе спасения не обрести. Вам об этом не нужно напоминать.
— При теперешней жизни, господин Клиффорд, — заметил я, — и не в голодный год бедняки вынуждены идти попрошайничать. Видели б вы их! Хорошо нам рассуждать. В тепле да уюте!