Он с любопытством опустился на колени, чтобы их рассмотреть.
«Земля опустошена», — прочитал он, расправив бумагу. Он узнал почерк. Паверо написал эти слова, к тому же недавно, потому что в углу комнаты лежали несколько все еще влажных тростниковых перьев и горшочек с чернилами, а рядом — чистые, аккуратно уложенные свитки.
Многие слова в бумагах были зачеркнуты, а другие переписаны, как будто Паверо усиленно искал нужные выражения.
«Небеса ожесточились против фараона, и боги протянули руки к другому…»
Семеркет выдохнул. Вот истинное доказательство предательства!
Его сердце быстро билось, когда он развернул другие клочки папируса — все это были наброски какого-то большого документа. Хотя он читал фразы не по порядку, выхватывая их с разных кусков, можно было извлечь смысл из всего документа в целом: «Боги протянули руки великому царевичу Пентаура, обойдя тех, кто следовал перед ним…»
Дыхание Семеркета прервалось: Паверо пытался оправдать свержение фараона, выдав это за приказ богов.
«Как это должно быть удобно, — с горечью подумал Семеркет, — так легко распознавать волю небес».
«Теперь мы должны напрячь наши руки для того, чтобы вырвать страну из власти нарушителя. Он и его любимцы разлетятся, как синицы и воробьи перед соколом. Мы вернем золото, серебро и бронзу державы, которые он водрузил у ног своей азиатской шлюхи…»
— Азиатской шлюхи, — вслух прошептал Семеркет, ощутив в этих словах холодное влияние царицы Тийи.
Преданность фараона его северной жене-хананеянке, царице Исис, была выбрана ее южной соперницей, как оправдание восстания. Из этого Семеркет сделал вывод, что письмо, вероятно, предназначалось главам южных семей. Он видел, насколько искусно Паверо и Тийя играли на старых предубеждениях против былых колоний. И — какое лицемерие! — пока брат с сестрой обвиняли фараона в расточении богатств державы на его чужестранку-жену, сами они грабили гробницы царственных мертвых, не щадя даже могил собственных предков.
«Все боги и богини посетили своих оракулов, — прочитал Семеркет в другом скомканном куске папируса, — и изъявили свою волю: соберите народ! Разожгите враждебность, чтобы поднять восстание против своего господина! Объявите о наступлении в державе новой зари!»
Последние куски папируса оказались списком, в который входило примерно пятьдесят имен, с методичными примечаниями Пасера. Семеркет не мог утверждать наверняка, перечислены ли в этом списке заговорщики, но это было вполне вероятно. Имена были выстроены по рангу, от полководцев до смотрителей казначейства, от царских чародеев до хранителя фараонова котла. В списке имелись даже имена двух библиотекарей Дома Правды — Мессуи и сутулого маленького Мааджи. Судя по примечаниям рядом с их должностями, им было поручено вернуть запрещенные колдовские свитки, спрятанные в Доме Правды. Семеркет больше, чем кто-либо, мог представить, какой вред царица собиралась причинить заклинаниями, содержащимися в этих книгах.
Однако большинство имен принадлежали маленьким людям — дворецким, поварам, писцам, трудившимся в храме Диамет.
При первом просмотре Семеркет пренебрег было ими, выкинув из головы, но потом понял — хотя они не знаменитые и не могущественные люди, зато, вероятно, самые опасные из списка заговорщиков. Это «мыши», крошки, которые обладали свойством быть невидимыми, могли приходить во дворец и уходить из него в любое время, не будучи замеченными. По всей вероятности, они тайком доставляли письма адресатам.
Прочитав список второй раз, Семеркет начал улавливать еще одну особенность, которую сперва не заметил. В пометках рядом с именами Паверо периодически указывал, что такой-то и такой-то человек является братом «Хасор, царской жены второго ранга» или же отцом или дядей «Ипет, царской жены четвертого ранга» и так далее. Вообще-то термин «царская жена» так часто встречался в списке, что Семеркет внезапно понял: если это и вправду список заговорщиков, затвор, должно быть, вызрел в самом гареме фараона!
Тогда ясно, что не только Тийя, но и все южанки из числа жен фараона стоят за этим заговором. Семеркет внезапно почувствовал прикосновение вод лагуны, вспомнив, что сказала Тийя, когда он прятался под ее лодкой… Что же она сказала… «Я буду ждать фараона в гареме…»
Правда врезалась в него, как топор: убийца властителя совершит покушение в том месте, где меньше всего стали бы искать, куда не осмеливалась пройти даже личная стража правителя. Львица снова изготовилась к прыжку. Однако на этот раз ее добычей станет орел.