Тем временем телекамера сосредоточилась на госпоже Карабас.
— А теперь — главное событие дня! — сообщил диктор. — Портрет достойной мисс Карабас. Вы видите на экране эту достойную женщину. А теперь вы видите… вы видите… ее портрет. Так, теперь сама мисс Карабас хочет его посмотреть.
Мисс Карабас привстала со стула, чтобы посмотреть обратную сторону мольберта.
— Это что — я? — закричала она не своим голосом.
— Да, — сказал Леша тихо.
— Это чудовище-страшилище?!
Леша покорно покачал головой. Он так устал, что сцена плыла у него под ногами.
— Я старался… А что, непохоже?
— Да близко ничего общего нет!
— Совсем, совсем?
Леша смотрел на госпожу Карабас умоляющим взглядом. Так ему нужна была хорошая оценка.
— Совсем, совсем?
Губы госпожи Карабас превратились в ниточку, глаза стали похожи на стеклянные пули, лицо позеленело, как в неисправном телевизоре. Все больше и больше она начинала походить на Лешин портрет.
— Как ты посмел? Я немедленно доложу об этом жюри!
И, гордо скрипя сценой, она ушла.
Комиссия присоединилась к ее оценке. Хотя там был кто-то, кто высоко оценил работу Леши, либо очень хотел помочь ему и его команде.
— Три, три, десять, три, два, три, три.
Голландский мальчик Ханс действительно все умел делать. Он сумел нарисовать и портрет.
— Шесть, шесть, шесть, семь, десять, шесть, шесть! — поставила ему оценки комиссия.
Для мальчика, который первый раз в жизни взял в руки кисти, это было прекрасно.
Комментатор все никак не мог успокоиться по поводу портрета госпожи Карабас:
— Такой никудышный рисунок такой достойной женщины. Это невыносимо. Кстати, а кого это там выносят? Ага, это выносят госпожу Карабас. Что ж, давайте и мы покинем соревнование.
Разгневанная мисс Карабас, которую действительно выносили, была так огорчена, что ее портрет теперь не повесят в ООН… так огорчена, что швырнула в портрет Леши Измайлова свой зонтик, и он вонзился, точно в центр этюдника. Хорошо, что не в центр Леши.
Глава тридцать первая
ЗАКРЫТИЕ ФЕСТИВАЛЯ
В кабинете — офисе госпожи Карабас — шло расширенное заседание организационного комитета. Заседали госпожа Карабас и мистер Ичикава.
— Фестиваль получился очень полезным и социально значимым! — давала строгую оценку мисс Карабас.
— Я хочу добавить, что он был очень теплым и массовым! — поддерживал ее господин Ичикава. — Остается только решить вопрос: где проводить закрытие. Потому что почти все разъехались.
— Может быть, на стадионе королевы Анастазии? — предложила госпожа Карабас.
— Я боюсь, что мы не сумеем его наполнить даже на одну треть. Лучше всего для этой цели воспользоваться залом Королевского оперного театра.
— Есть с ними предварительная договоренность? — спросила госпожа Карабас.
— Конечно, — ответил предусмотрительный Ичикава. — Мы предварительно договорились с ними еще за десять месяцев до начала праздника.
— А готовы ли наши сюрпризы-призы?
— Я их лично осмотрел. Они великолепны. Я думаю, и дети, и пресса будут в восторге. Такого еще не было ни на одном международном празднике. Каждый приз будут выносить два человека. Под музыку и с хорошим освещением прожекторами. Соберется много журналистов и много ответственных зрителей.
В это время к совещанию подключилось еще несколько человек из числа организаторов фестиваля. И неожиданно возник вопрос — а кого собственно награждать? И из каких соображений.
Мисс Карабас склонялась сама и склоняла всех к тому, что надо награждать не отдельных участников, а целые команды.
Мистер Ичикава тихонько напирал на то же:
— Может быть, один ребенок и победил в одном виде соревнований. Ну и что? Зато во всех остальных проиграл. Мне кажется, нам не совсем можно считать его лучшим ребенком.
— Если мы будем награждать команды! — кричал итальянец Фифини. — Это будут Олимпийские игры.
Финн Ютиккалла привел тихий, но веский довод:
— Это несправедливо. Преимущества получат суперстраны. Чем больше детей, тем больше шансов.
Карабас была готова к этому бунту сотрудников:
— И верно, — сказала она. — Но не забывайте, что супердержавы и платят супервзносы в ООН. Награждая целые страны, — почти пела она, — мы повышаем ценность наград. Награждаются не отдельные дети, а целые страны и материки.
И чтобы успокоить своих слабых возражалыциков, она добавила: