Он понимал, что несет чушь. В конце концов, он сам потребовал, чтобы ему сделали общий наркоз, так это называлось. Ему предлагали местный, в паховую область, но Гарри знал, что просто не перенесет эту операцию, если будет в сознании. Он просто впадет в панику, и сработают какие-нибудь рефлексы. Какая-нибудь неконтролируемая магия, которая просто уничтожит проклятую иголку без следа.
Нет, если он хотел завершить начатое, ему придется просто отдать себя на милость врачей — конечно, это не значило, что он рад происходящему.
— Я буду драться за тебя, если до этого дойдет, — торжественно пообещал Снейп.
— Только не уходите, — взмолился Гарри и содрогнулся, услышав свой голос.
— Не уйду.
Гарри кивнул, чувствуя, что почему-то успокоился, но не успел он сказать что-нибудь еще, как открылись двери и вошел хирург с ассистентами. Последние приготовления; Снейп снял с Гарри очки и убрал в карман. Тогда Гарри наконец увидел иглу: в трубку подключенной к нему капельницы что-то впрыснули. Он слегка дернулся, хотя игла его не коснулась, и тут же ощутил, как его пальцы сжала крепкая, уверенная рука, словно обещая, что будет с ним столько, сколько потребуется. Это помогло ему сосредоточиться, вспомнить, что он не один на один с маггловской медициной. Что рядом был кто-то, кто понимал, кто мог помочь, если дело обернется совсем худо.
На него накатила волна невероятной сонливости. Гарри закрыл глаза и уже практически не почувствовал, когда на него опустили маску, когда воздух, которым он дышал, стал каким-то холодным и влажным.
Он чувствовал только пожатие руки, как якорь, за который он продолжал цепляться, даже когда пальцы его уже не слушались.
Последней мыслью его было: «Кто бы мог подумать? У Снейпа гораздо лучше получается, чем я предполагал...»
В следующее мгновение он услышал голоса: смутные, они отражались от стен вокруг, и он не мог открыть глаз. Он не в силах был шевельнуть и пальцем, но, казалось, не слишком-то и хотел, а посему не обеспокоился.
Его покачивало на волнах невнятного разговора, будто какая-то неведомая сила то приближала к нему беседующих, то оттаскивала их обратно. Гарри смутно припомнил поездку в Брайтон. Он был тогда совсем маленьким, волны бились о берег, Дадли то вбегал в воду, то выбегал из нее и брызгался на Гарри, пока довел до слез.
«Жареная картошка, — ни с того ни с сего подумал Гарри. — Отличная жареная картошка. С уксусом... Тинктура анатаза не имеет ничего общего с уксусом, мистер Поттер... Погодите, мистер Поттер — это мой отец, да? Стоп, разве у меня есть отец?»
Вдруг почувствовав себя совсем несчастным, Гарри жалобно всхлипнул.
Послышались приближающиеся шаги, и на этот раз он услышал даже обрывки предложений, он не понимал толком, о чем речь, но сразу услышал красивый голос Ремуса — тот говорил с кем-то незнакомым.
— ... Они сказали, четыре часа...
— ... Слишком долго... уже несколько дней...
— ... Только бы он очнулся...
— Ремус, — удалось наконец прохрипеть Гарри. Он не хотел, чтобы Ремус беспокоился, ведь он уже очнулся. Ну, почти. Казалось, он вот-вот снова заснет, одно-единственное слово отняло у него все силы, хотя он продолжал слышать какие-то звуки и голоса. Чья-то рука отвела волосы с его лба, потом кто-то умыл его губкой, хотя явно можно было обойтись заклинанием, но вода была приятной, такой приятной... Она была теплая и чем-то пахла, и он начал снова засыпать.
Он уснул, и ему снилась красивая ведьма с длинными волосами, напевавшая колыбельную маленькому темноволосому мальчику.
— Гарри, — снова прозвучал голос, на сей раз очень отчетливо, как будто его слух обострился.
Гарри сморгнул, потом почувствовал, что у него болят веки. По мере того как к нему возвращались ощущения, он понимал, что болит все тело — тупой, ноющей болью. Не обращая на нее внимания, он снова сморгнул, глаза удалось открыть как следует. Все плыло, словно в жарком мареве над раскаленным асфальтом. Гарри уставился перед собой, но не мог толком разглядеть ни комнату, ни коридор за отрытой дверью. Он видел только Ремуса: чуть более расплывчато, чем обычно, но все равно узнал его.
— Привет, — простонал он, сощурившись. Они целую вечность не разговаривали!
Ремус придвинул стул поближе к постели и положил руку Гарри на лоб.
— Уже не горишь, — заметил он и собрался было убрать руку, но Гарри неловко перехватил ее, потянул к себе и переплел их пальцы. Ну почему так тяжело шевелиться? Ладно, неважно, главное, что Ремус рядом! Насколько же от этого легче!