Между тем кальмары поднялись выше и держатся теперь в тридцати метрах от поверхности – в тех слоях воды, где плавает сейчас планктон, которым питаются эти кальмары. Держась почти вплотную к материнскому боку, маленький кашалот наблюдает ночной подводный мир; светящуюся тьму то и дело пронзают бесформенные движущиеся огоньки. Китенок хватает тускло светящийся кусок, торчащий из пасти матери, и убеждается, что это вкусно. Возбуждение его растет. Сильный удар хвоста – и китенок бросается вперед и беззубой пастью крепко хватает двух кальмаров. Однако его легкие уже начали ощущать недостаток свежего воздуха – пора возвращаться на поверхность. Так он охотится, часто поднимаясь, чтобы подышать,- в четыре раза чаще, чем его мать.
Но вот китенок чувствует, что наелся. Теперь он лениво плавает на поверхности, под горящими в небе звездами: засыпает, просыпается, поводит плавниками, открывает дыхало, ощущая холодный морской воздух. Перед рассветом появляется мать; она издает тихое призывное гудение, пытаясь разбудить детеныша. Но напрасно старается китиха. Впервые за свою короткую жизнь маленький кашалот не желает просыпаться к утреннему кормлению.
«Калан» принадлежит американскому правительству.[91] Это небольшое судно, круглый год совершающее регулярные рейсы на Алеутские острова, доставляя туда инспекторов, уполномоченных, биологов и их оборудование. Однажды в июне «Калан» бросает якорь у южного берега острова Амчитка; пожилой старпом стоит на корме и, опершись на леер, следит за желтым буем. Внизу, в холодной воде этого северного района Тихого океана, работает биолог по имени Хансен и по прозвищу Калан. Хансен, сотрудник Бюро рыболовства, опустился с аквалангом на дно, чтобы обследовать фауну придонных вод. Двадцать лет он занимается охраной природных богатств заповедника, созданного на острове Амчитка, ради своей любимой работы отказываясь от удовольствий и удобств жизни на материке.
Обходя зимой берег, шагая по хрустящей гальке или карабкаясь по кручам скалистого мыса, Хансен часто находил мертвых и умирающих каланов; особенно часто мокрые тушки попадались ему после штормов. Свежие туши биолог взвешивал и вскрывал, всякий раз обнаруживая, что погибшие каланы страдали от истощения и паразитов. Было ясно, что на подводных пастбищах Амчитки что-то неладно. Быть может, каланов развелось так много, что им не хватает пищи? Усилия правительства по охране животных заповедника явно не шли каланам на пользу. Не оттого ли умирают обитатели заповедника, что их слишком усердно оберегают? Не вредит ли им излишняя забота?
Еще зимой Хансен решил, что надо обследовать морское дно вокруг острова. Теперь он ходит в акваланге на глубине десяти метров, пригибаясь против течения и постепенно наполняя специальную сеть образцами донной фауны. Ему нужно проверить свою гипотезу о том, что каланов не устраивает пища, ее качество и количество. Биолог подбирает зеленого морского ежа – колючий шар размером с кулак. В сеть отправляется и хитон, кожистый моллюск, по форме напоминающий лодку; хитон упрямо не желает отпускать подводную скалу, к которой он прилепился. Оранжевые, коричневые и красные морские звезды не интересуют биолога: только умирающий от голода калан станет охотиться на этих жесткотелых животных. Сложены в сеть черные морские мидии и устрицы, крошечные литорины, разные другие моллюски, крабы, морские черви. Пальцы биолога синеют от холода; пора прекращать охоту и возвращаться на судно. Позже, в теплой лаборатории, он осмотрит добытые образцы; впрочем, и сейчас ему ясно, что эти животные слишком мелки и малочисленны для нормального рациона каланов, этих морских выдр. Большинство собранных им видов не успевает вырасти и начать размножаться – они слишком рано становятся добычей голодных каланов.
Внезапно набегает тень. «Акула!»- пугается биолог, но тут же успокаивается: в здешних приполярных водах акулы-людоеды не встречаются. Косатка? Биологом снова овладевает страх. Он хватается за стебель подводного растения и, задрав голову, смотрит вверх. Всего в каких-нибудь трех метрах над его головой безмолвно движется огромная серая тень, заслоняющая синеватое свечение неба. Кит! Но, конечно, не косатка – он слишком большой для косатки. Целая минута проходит, прежде чем над биологом наконец появляется хвост кита; вода светлеет так же внезапно, как потемнела. Хансен с облегчением переводит дыхание; струйка веселых пузырьков поднимается к желтому бую.
Взобравшись по веревочному трапу на палубу, Хансен сбрасывает маску, акваланг и кричит старпому: «Привет! Видел кита?»
«Видел. Не стал сигналить – знал, что он тебя не тронет. Это был серый кит. Видно, первый из мигрантов.»
Старпом не ошибся. Калифорнийские серые киты начали миграцию – по крайней мере десять тысяч китов уже в пути. Их авангард направляется на северо-запад по алеутским проливам; позади авангарда на много миль растянулись самки с детенышами, родившимися в конце декабря.
В авангарде идет и старый самец, который уже пятьдесят лет ходит этим маршрутом – от Мексики до Чукотского моря, четыре тысячи пятьсот миль. Уверенно скользит кит по бескрайним водным просторам, проходя сотню миль в день. Неутомимо его длинное тело, облепленное рачками баланусами. К началу августа кит доплывет до северных границ судоходных трасс, где экипажи проходящих мимо судов будут наблюдать за тем, как он лавирует и кружит среди плавучих льдов Северного Ледовитого океана, всего в тысяче миль от полюса, как он показывает хвост, уходя в глубину, как он выпрыгивает в воздух, процеживает из воды оранжевый планктон, поднимая голову из волн и «ухмыляясь» от удовольствия.
Эти странные серые киты никогда не пересекают экватор. Сейчас они встречаются лишь в северной части Тихого океана, но кости серых китов находили и в песках европейских побережий в геологических слоях, относящихся к далекому прошлому – к тому неопределенному периоду, когда первобытный человек переселился из Африки в Европу. Серые киты размножаются в заливах. Не эта ли их особенность оказалась роковой для европейской популяции серых китов? Быть может, первобытные охотники обнаружили тайные убежища китих-рожениц и уничтожили их всех до одной?
Сводная сестра маленького кашалота, которую в ноябре поймали для океанариума «Арена жизни», благополучно перенесла опасности путешествия и первых дней неволи. Вот уже шесть месяцев она с удовольствием ест искусственную питательную смесь, напоминающую молоко ее матери. Эта юная самка – первый кашалот, который выжил в неволе.
В ожидании очередного кормления она плавает кругами в своем зеленом бассейне. Работники океанариума назвали ее Сузи – в честь черноволосой школьницы, которая несколько лет подряд дважды в неделю приходит в «Арену жизни»: она влюблена в животных и бесплатно работает с ними – кормит дельфинов, чистит стеклянные стенки аквариумов, ухаживает за «сиротами» – тюленями, которых добросердечные люди приносят летом в «Арену жизни», думая, что матери-тюленихи покинули их. Девочка часто сидит в мечтательной позе, наблюдая за животными, или делает с них зарисовки.
91
«Калан» – вымышленное название; Хансен – вымышленный персонаж. Остров Амчитка действительно входит в систему национальных заповедников.