— Тогда почему Кай здесь?
— Он, вероятно, просто навещал кого-то. — Но я знаю, что это неправда. Он упомянул что-то о том, что Большой Дуг втянул его в эту историю. Я просто хотела бы знать, в какую передрягу он попал. — Сверни прямо здесь. — Я указываю на уличный знак.
Индиго делает то, что я говорю, и сворачивает на боковую дорогу. Чем дольше мы едем, тем более живописным становится район: все меньше фонарных столбов вдоль улиц, магазины превращаются в заколоченные склады, и люди, группирующиеся в тупиках улиц, делающие Бог знает что. К тому времени, когда я замечаю заправку, я готова схватить Кая и сказать «прощай» этому городу.
— Вот его машина. — Я указываю на нее, отстегивая ремень безопасности.
Она заезжает на стоянку и паркуется рядом с машиной Кая. Именно тогда я замечаю, что стекло со стороны пассажира разбито, капот помят, а фары все в трещинах.
Глаза Индиго практически вылезают из орбит, когда она смотрит на состояние машины Кая.
— Он попал в аварию?
— Понятия не имею. — У меня начинается паника. Что, если он ранен?
Я выскакиваю из машины и не останавливаюсь, даже когда Индиго кричит мне, чтобы я подождала минутку. К тому времени, когда я распахиваю дверь и, спотыкаясь, вхожу на заправку, я нервничаю, у меня дикие глаза и я пытаюсь отдышаться.
Мой взгляд скользит по заправке. Я замечаю Кая, сидящего за стойкой и играющего в покер с пожилым мужчиной, на котором рубашка на пуговицах с логотипом заправочной станции.
— Мне кажется, ты жульничаешь, — говорит Кай мужчине, глядя на карты, которые он держит в руках.
— Перестань ныть и делай ставку, — ворчит старик, — пока я не заставил тебя ждать снаружи.
Кай добавляет несколько красных фишек для покера в небольшую стопку в центре стола.
— Да, да, ты говорил это, наверное, раз двадцать.
— Ну, на этот раз я серьезно, — рычит он. — Что у тебя есть? Держу пари, ничего.
— Ха! — Кай раскрывает свои карты. — Фулхаус… — Он замечает меня. — Привет, ты здесь.
— Конечно, я здесь. — Я улыбаюсь в ответ, но моя улыбка меркнет, когда я вижу синяки и ссадины на его лице. Один его глаз так распух, что я задаюсь вопросом, может ли он видеть. Порез проходит вдоль линии его волос, на щеке засохшая кровь, а губа припухла. — Святое дерьмо, Кай! Что случилось с твоим лицом?
— Что? Разве он не всегда так выглядит? — спрашивает старик, ухмыляясь Каю. — Это та девушка, о которой ты болтал, что влюблен?
Ммм… Что?
Кая, кажется, не беспокоит то, что сказал мужчина, он ухмыляется, отодвигает стул от стола и встает.
— Перестань втягивать меня в неприятности, — говорит он мужчине, а затем поворачивается ко мне. — Я объясню тебе, что с моим лицом, в машине.
— Хорошо. — Я не спускаю с него глаз, пока он обходит прилавок, пытаясь определить, не ранен ли он где-нибудь еще.
Пятна крови усеивают его серую рубашку с длинными рукавами и джинсы, и его лицо выглядит ужасно, но, кроме этого, я больше ничего не вижу.
— Ты в порядке? Ты еще где-нибудь пострадал?
— Опять ты со своими вопросами. — Он цокает на меня, кажется, в странно хорошем настроении, учитывая, каким избитым он выглядит. — У тебя всегда их полно.
Я скрещиваю руки на груди.
— Ты звонишь мне с неизвестного номера, просишь меня приехать в Мейплвью на случайную заправку в глуши, и твоя машина вся в беспорядке, не говоря уже о твоем лице, так что вопросы сейчас совершенно оправданны.
В его глазах искрится веселье.
— У меня неприятности?
Мне приходится очень сдерживаться, чтобы казаться сердитой.
— Да. По крайней мере, до тех пор, пока ты не объяснишься.
Он закусывает губу, но на ней небольшая рана, и он морщится.
— Ты накажешь меня, если я этого не сделаю?
Я чувствую, как румянец заливает мои щеки.
— Как ты можешь шутить прямо сейчас, когда твое лицо выглядит так, будто ударилось о камень и не один раз?
— На самом деле, это был чувак размером с сумоиста и лом. — Его плечи поникли. — Послушай, я знаю, что облажался, но шутки — это единственное, что удерживает меня от потери самообладания.
Его честность сбивает меня с толку. Обычно Кай шутит обо всем и почти никогда не признается в своих истинных чувствах.
— Нам нужно что-нибудь купить, прежде чем мы уедем? — Я оглядываю магазин. — Может быть, пластырь или пакет со льдом?
Он прижимает ладонь к щеке, как будто ему больно.
— Пакет со льдом звучит неплохо.
— Ладно, тогда я кое-что захвачу и встречу тебя у машины. — Я направляюсь в заднюю часть магазина.
Он плетется за мной по проходу.
— Меня только что ограбили прямо на улице и это было средь бела дня, так что я не позволю тебе бродить одной, когда стемнело.
Я открываю дверцу морозилки и беру бутылку воды.
— Ограблен борцом сумо?
— Знаю, звучит безумно, но это действительно произошло. — Он отключается, выглядя так, словно сам не совсем в это верит. — Я отошел от своей машины секунд на пять и тут появляется этот парень, разбивает мое окно, крадет… кое-что из машины, а затем бьет меня по голове ломом. Я отключился, а когда проснулся, моя машина была вся разбита. Он даже уничтожил аккумулятор и порезал шины. Тупой сумасшедший ублюдок.
Сразу несколько мыслей проносятся у меня в голове, но самое главное, что бросается в глаза:
— Он ударил тебя по голове ломом? — Я тянусь к его голове. — У тебя сотрясение мозга?
— Я не уверен. — Он щурит глаза, когда мои пальцы касаются линии его волос. — На что похоже сотрясение мозга?
— Не знаю. У меня никогда такого раньше не было. — Хорошо. Теперь я действительно начинаю беспокоиться. — Я думаю, мы должны отвезти тебя в больницу.
— Нет, — твердо говорит он. — Никаких больниц. Никаких врачей. Мои родители не должны знать об этом.
— Они узнают, когда ты появишься в таком виде, — я указываю на его лицо.
Он прикасается к уголку глаза и морщится.
— Знаю, что это плохо, но я не могу им сказать. Они уже… мой отец… Я не поеду домой. Я просто переночую в доме Большого Дуга или еще где-нибудь, пока мое лицо не заживет. — Кажется, он не слишком в восторге от этой идеи.
— Это может занять по меньшей мере неделю. Разве твои родители не разозлятся, если ты так долго не появишься дома? — Разве не так поступают нормальные родители?
— Им все равно, — говорит он. — Они будут рады, что меня нет рядом.
Я помню ту ночь, когда увидела, как отец Кая накричал на него и ударил. Мне было не по себе. Я задумываюсь, не поэтому ли он не хочет возвращаться домой. Возможно, он боится, что отец снова ударит его. И потом, Кайлер сказал в машине то, что его отец хочет, чтобы он занимался спортом. Очевидно, что он требовательный парень, полная противоположность моему отцу.
Я думаю о том, как боялась идти домой прошлой ночью, как Кай не ложился спать и смотрел со мной фильмы, и как мы в итоге заснули вместе на диване, когда я думала, что вообще не смогу заснуть.
— Ты можешь остаться со мной, если тебе нужно.
— В доме твоей бабушки?
— Она не будет против. Она милая. Она, вероятно, заставит тебя спать на диване, но он довольно удобный. И она готовит завтрак по утрам.
Когда он обдумывает мое предложение, на его лице проносится ряд эмоций: нерешительность, замешательство, благодарность и, в конечном счете, веселье.
— Ты будешь спать со мной на диване?
Я закатываю глаза.
— Нет. Ты должен быть большим мальчиком и спать один.
Он выпячивает губу, надувшись.
— Но я спал с тобой на диване. Разве это не значит, что ты должна отплатить мне тем же?
Я сжимаю губы, чтобы не улыбнуться и не подбодрить его еще больше.
— Я отплачу за услугу в другой раз. Моя бабушка крутая и все такое, но не настолько.
Ухмыляясь, он протягивает руку и проводит пальцем по кончику моего носа.
— Я собираюсь убедиться, что ты сдержишь свое слово.
От его прикосновения я чувствую себя так, словно проглотила стайку очень живых, очень возбужденных бабочек. И все это от одного гребаного прикосновения.