Я перечитываю сообщение во второй раз, чувствуя, что не знаю, как ответить.
Эта история с Каем… Кай и этот поцелуй… Кай и то, как он обнимает меня… Кай и то, как он называет меня красивой…
Мне нужно что-то сказать Кайлеру, потому что я не думаю, что хочу тусоваться с ним в субботу, не после того, что случилось с Каем. Но я не знаю точно, что сказать.
Я пишу об этом Индиго, потому что она наверняка знает, что делать. Через двадцать минут без ответа я сдаюсь и откладываю телефон, решив, что напишу Кайлеру утром, после того как поговорю с Индиго.
Потом я закрываю глаза и погружаюсь в свои кошмары.
***
К тому времени, когда я собираюсь выйти за дверь и отправиться в школу на следующее утро, Индиго все еще не ответила на мое сообщение.
— Бабушка, ты что-нибудь слышала от Индиго? — спрашиваю я, перекидывая сумку через плечо.
Она отрывает взгляд от мытья посуды в раковине.
— Я получила от нее весточку пару дней назад. А что?
Я обхватываю большим пальцем ручку своей сумки.
— Я написала ей вчера вечером, но она до сих пор не ответила.
Я замечаю, как что-то мелькает в ее глазах. Страх? Волнение?
— Я уверена, что с ней все в порядке. — Она протирает тарелку губкой. — Она, наверное, просто занята заботой о своей маме.
Я думаю, что она, возможно, лжет, но пока оставляю это, потому что мне нужно идти в школу.
Я направляюсь к двери вместе с Каем и как только мы выходим на улицу, он протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими. Он делает это так небрежно, как будто это самая естественная вещь в мире. Я чувствую себя самой неестественной, неуклюжей девушкой, которая когда-либо ходила по планете. Мои ладони, вероятно, вспотели и я почти уверена, что моя рука дрожит. Я могла бы отстраниться, просто чтобы он этого не заметил, но я ни за что не сделаю этого.
— Итак, твоя бабушка говорила еще что-нибудь о твоей шее? — спрашивает он меня после того, как мы садимся в машину, и я выезжаю на дорогу.
— Да, сегодня утром она снова заговорила об этом. — Я чувствую себя неловко, просто думая об этом.
Он смотрит в свой телефон, затем начинает набирать сообщение.
— Что она сказала?
Я надеваю темные очки.
— Я не хочу об этом говорить.
Он бросает на меня косой взгляд.
— Почему нет? Настолько все плохо?
— Конечно, плохо. Ты слышал ее прошлой ночью. Раз в десять больше и вот насколько все было хуже.
Он очень старается не рассмеяться.
— Просто скажи мне, что она сказала.
Я качаю головой.
— Ни за что.
— Да ладно тебе. — Он дуется. — Я обещаю, что не буду смеяться.
— Ага, конечно, — бормочу я. — Ты будешь смеяться, а я буду краснеть. — Когда он продолжает дуться, я вздыхаю. — Ты должен поклясться, что не будешь смеяться.
Он рисует пальцем крестик над сердцем, а затем спокойно ждет, что я ему скажу.
Чувак, я не могу поверить, что собираюсь это сделать. Он никогда не даст мне это забыть.
— Она… дала мне… презерватив, — бормочу я еле слышно.
Он сжимает губы и прижимает сжатую в кулак руку ко рту, его плечо трясется, когда он изо всех сил пытается сдержать смех.
— Ты обещал, что не будешь смеяться, — сердито напоминаю ему.
Это занимает у него мгновение, но ему удается взять себя в руки.
— Она забавная, — говорит он. — Я имею в виду твою бабушку.
Я включаю поворотник, чтобы выехать на главную дорогу.
— В хорошем смысле.
— Определенно в хорошем смысле. — Он проводит пальцем по нижней губе, размышляя о чем-то. — Но настоящий вопрос в том, сохранила ли ты презерватив?
Качая головой, я протягиваю руку и слегка шлепаю его по руке.
— Ты просто не мог устоять, не так ли?
Он злобно смеется.
— Конечно, нет. Смущать тебя — одна из моих любимых вещей. — Я прищуриваюсь, глядя на него, но он продолжает говорить. — Хочешь знать, что мне больше всего нравится?
— Нет, — говорю я, а затем сдаюсь. — Выкладывай.
Его глаза озорно загораются.
— Посасывать твою шею.
Мои пальцы инстинктивно скользят к шее и веселье в его глазах исчезает, когда его взгляд следует за движением.
Его кадык дергается, когда он с трудом сглатывает.
— Иза, я думаю… — Его голос прерывает звук сообщения. Кряхтя от разочарования, он его читает. — Черт возьми, я надеялся, что он это не сделает, — говорит он себе.
— От кого это?
— Мой друг пару месяцев назад сдавал комнату. Я надеялся, что она еще свободна, но нет. — Он кладет телефон на колени и скрещивает руки, напряжение, которое он испытывал в течение нескольких дней, возвращается.
— Что-нибудь слышно от твоих родителей? — Осмеливаюсь спросить.
Он качает головой, глядя в окно.
— Они не звонят мне, Иза. Они рады, что я больше не их проблема.
Я пытаюсь придумать, о чем бы еще поговорить, о чем-нибудь, что выведет его из ступора, но внезапно он вздыхает и поворачивается ко мне.
— Мне очень жаль, — говорит он. — Я не должен был жаловаться тебе.
— Все в порядке. Когда твои родители выгоняют тебя, тебе позволено жаловаться.
— Да, но… ты имеешь дело со всем этим дерьмом со своей семьей, а я дуюсь, потому что мне восемнадцать и я должен начать заботиться о себе. — Он небрежно ударяется головой о подголовник позади себя. — И взломать эту флешку…. Я просто очень хотел бы это сделать. Это становится так неприятно. Коды доступа мне уже начали сниться.
Я заставляю себя отрастить пару женских яиц и беру его за руку.
— Я знаю, что это стресс. Вот почему тебе нужно перестать так сильно беспокоиться об этом.
— Не такой стресс, как у тебя. Я просто хочу сделать это, чтобы я мог, не знаю, дать тебе надежду во всем этом безумии. Я хочу, чтобы тебе не приходилось так сильно волноваться, и чтобы ты почувствовала себя в безопасности. Я хочу, чтобы ты, — он пожимает плечами, — снова была счастлива. Я скучаю по твоей улыбке.
— Я все еще улыбаюсь, — говорю я, но внутри все, о чем я могу думать, это «ого, это самая милая вещь, которую я когда-либо слышала».
— Не так сильно, как раньше. — Он начинает поглаживать мою ладонь пальцами. — Я вижу, что это тебя утомляет.
Я вздрагиваю от его прикосновения. Это восхитительно приятно, как растопленный шоколад, взбитые сливки и посыпка.
— И наоборот.
Его губы растягиваются в кривой улыбке.
— Я думаю, мы должны сделать что-нибудь веселое в эти выходные. Нам обоим определенно не помешало бы немного повеселиться.
— Конечно. Я не против. — Подождите? Это свидание? Или как друзья.
Боже!
Прежде чем я успеваю вдуматься в это, мой телефон вибрирует в подстаканнике. Я нажимаю кнопку чтения вслух.
— Сообщение от неизвестного, — произносит автоматический голос через динамик. — Игра началась.
Я вцепляюсь в руль.
— Что, черт возьми, это значит?
— Понятия не имею. — Гнев горит в его глазах. — Но меня действительно тошнит от этого дерьма. Кто бы это ни был, надеру ему задницу, когда найду.
— Что, если это Ханна?
— Тогда я позволю тебе надрать ей задницу. Я должен был позволить тебе сделать это на прошлой неделе. Просто не хотел, чтобы у тебя были неприятности.
Он вздыхает, а затем возится с моим телефоном до конца поездки в школу, нажимая кнопки и бормоча что-то себе под нос. К тому времени, как я припарковываю машину, он выглядит так, словно хочет разбить его о приборную панель.
Что касается меня, то я — комок нервов, беспокойство жжет меня со всех сторон, когда я повторяю сообщение. Время игры? Что это значит? Это угроза? Угроза для чего?
Как только я переступаю порог школы, я получаю ответ. Почти все прекращают то, что делают и таращатся на меня. Я начинаю съеживаться позади Кая, гадая, что происходит, когда замечаю бумаги в руках людей и сотни разбросанных по полу.
Я наклоняюсь, чтобы поднять одну из них одновременно с Каем. Он начинает читать одновременно со мной.