Когда он, наконец, подал официальную жалобу, она срубила свои кусты, а затем, посреди ночи, пробралась в его двор и вырвала все розы парня, которые были его гордостью. Чувак был одержим своими розами до такой степени, что проводил все выходные, ухаживая за ними.
После того, как она уничтожила их, она сложила свои кусты и розы в бочку, поставила ее посреди его двора и подожгла. Он выбежал из своего дома, взбешенный, и все, что сказала моя бабушка, было:
— Вот так. Теперь обе наши проблемы решены. Тебе больше не нужно смотреть на мои кусты и мне не придется смотреть, как ты возишься со своими розами.
Мужчина пришел в ярость и вызвал полицию. Полиция составила рапорт, но я думаю, что они сочли это забавным, потому что они продолжали шутить о фетишах розового куста, когда делали записи.
— Ты позвонишь мне после того, как поговоришь с ними, правда? — спрашиваю я ее.
— Конечно, — обещает она. — Дай мне немного времени и я тебе сразу перезвоню.
После того, как мы прощаемся, я заканчиваю разговор и убираю телефон. Затем я замолкаю, не зная, что сказать Кайлеру. Я вроде как просто хочу оставаться так до конца поездки, чтобы ничего ему не рассказывать, но Кайлер решает нарушить молчание.
— Я всегда знал, что Линн была той еще стервой, но не думал, что все настолько плохо. — Его хватка на руле крепче, когда он бросает на меня взгляд. — Иза, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это.
Пожимаю плечами, изображая полное безразличие, хотя внутри я — кучка бодрых, накачанных сахаром обезьян.
— Это не твоя вина.
— Я знаю, но… — с его губ срывается оглушительный вздох. — О том, что Ханна сказала ранее, я хочу быть с тобой честным, хорошо?
Тпру. Мы-таки пришли к этому. Именно сейчас.
— Я просто хочу, чтобы ты знала, что я никогда не называл тебя неудачницей. — Он делает паузу, и я начинаю благодарить его, но затем он добавляет: — Но…
Достойное презрения «но» — слово, которое люди используют, прежде чем сказать что-то, что вы, возможно, не захотите слышать.
— Я никогда по-настоящему не пытался остановить тех, кто говорил что-то плохое о тебе. — Его голос мягкий, скрывающий неловкость ситуации.
Не знаю, что сказать. Отчасти мое увлечение Кайлером было вызвано тем фактом, что я думала, он заступается за меня, как тогда, когда Ханна дразнила меня и он вмешался. Или когда его друзья загнали меня в угол и он заставил их оставить меня в покое, сказав, что они опаздывают на тренировку. Втайне я всегда представляла его рыцарем в сияющих доспехах, который заставлял всех перестать смеяться надо мной, даже когда меня не было рядом, чтобы это услышать.
— Иза. — Его осторожный тон заставляет меня застыть. — В прошлом я делал некоторые вещи, которыми не горжусь, но я хочу, чтобы ты знала, что я больше не такой.
С каких это пор? С тех пор, как я вернулась из Европы с новым имиджем? С тех пор, как я стала, как выразилась Индиго, «горячей штучкой»? Я хочу спросить его, но боюсь, что мне придется наблюдать, как он ерзает на сиденье и подбирает ответ. Что его реакция сокрушит последние пять лет, которые я провела, мечтая однажды быть с ним. Именно эти мечты-фантазии о другой жизни помогли мне пережить одни из самых тяжелых дней в старшей школе. Я всегда убеждала себя, что однажды я изменюсь, все это увидят — Кайлер это увидит — и моя жизнь наладится.
Но сейчас я сижу здесь с ним, полностью изменившись и все же моя жизнь разваливается на части.
— Я иногда наблюдал за тобой, когда ты рисовала на балконе, — признается он. — Ты неизменно интересовалась этим. Я завидовал тому, как ты можешь вот так отключаться от всего. Мне всегда было очень трудно не обращать внимания на то, что люди делали, думали, говорили.
— Я не всегда была сосредоточена на своих рисунках, — признаюсь я. Внутри меня порхают святые купидоны и шоколадные сердечки. Кайлер наблюдал за мной так же, как я за ним? — Иногда я просто притворялась, что это так, когда… когда я беспокоилась, что ты можешь меня увидеть.
На его лице появляется улыбка.
— Значит, ты тоже наблюдала за мной?
Я закатываю глаза.
— Ты и так знал, что я это делала.
— Нет, не знал, — пытается солгать он. Но когда я бросаю на него скептический взгляд, он сдается. — Хорошо. Хорошо. Я действительно знал, но мне нравилось знать, что ты знаешь. Это помогало мне чувствовать… — Он колеблется. — …себя особенным.
Смех срывается с моих губ и я прикрываю рот рукой.
— Извини. Я не хотела смеяться. Ты только что сказал «особенный», и это прозвучало так…
— Ну говори. — настаивает он. Когда я качаю головой, он протягивает руку и щекочет мою ногу. — Давай же. Ты не можешь смеяться над таким парнем и не объяснять почему.
Я делаю одно из своих печально известных свиных фырканий.
— Кайлер, остановись! — Я плачу сквозь смех.
— Нет, пока ты не скажешь мне, почему ты смеешься. — Его пальцы легко скользят по моей ноге, пока я, наконец, не вскидываю руки в воздух, сдаваясь.
— Хорошо. Я рассмеялась, потому что это прозвучало как реплика из дрянного романтического фильма. — Я вытираю слезы смеха с глаз.
— Но это вроде как сработало, не так ли? — Его губы растягиваются в усмешке. — Ты довольно милая, когда так сильно смеешься, особенно со всем этим фырканьем. Это было очень привлекательно.
Я игриво шлепаю его по руке.
— Неважно. Мне нравится мое поросячье фырканье.
— Мне тоже, — говорит он искренне. — Это так реально. Многие девушки издают такой пронзительный фальшивый смех.
Я знаю, о каком смехе он говорит, потому что Ханна делает это все время.
На его лице появляется чрезвычайно напряженное выражение. Я понятия не имею, что он собирается сказать, но я задерживаю дыхание в ожидании. Однако, прежде чем он успевает что-либо сказать, мой телефон пиликает и портит момент.
— Это моя бабушка, — говорю я и отвечаю на звонок.
— Хорошо, я обо всем позаботилась, — торопливо говорит она. — Пока ты останешься со мной.
— Пока? — спрашиваю я в панике. — Значит ли это, что мне, в конце концов, придется вернуться?
— Нет, это означает, что на данный момент твой отец согласился, чтобы ты осталась со мной, пока все не успокоится, — объясняет она. — Однако мне придется сразиться с ним, как только Линн вмешается. Я в этом уверена. Но я буду бороться с этим. Не позволю тебе вернуться в тот дом. Но мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. Мне нужно, чтобы ты вела себя как можно лучше. Последнее, что нам сейчас нужно, — это дать им все, что они могут использовать против нас.
Я беспокоюсь о том, как это скажется на ее здоровье.
— Ты уверена, что хочешь в это ввязываться? Не хочу, чтобы ты нервничала.
— Нервничала? Будет облегчением узнать, что ты вдали от всего этого дерьма, — отвечает она как ни в чем не бывало. — Я и так провела много ночей, беспокоясь, все ли с тобой в порядке.
— Что, если они позвонят в полицию и заявят, что я сбежала? — нервно спрашиваю. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
— Они не собираются вызывать полицию, — настаивает она. — Возможно, они и угрожали тебе этим, но у меня такое чувство, что, если бы они это сделали, у них было бы больше проблем, чем у тебя.
Тяжкий груз спадает с моих плеч, но я не могу не задуматься…
— С чего бы им попадать в неприятности?
— По многим причинам, дорогая. Например, если бы я сообщила о них как о невнимательных, жестоких родителях. И ты сказала мне, что она схватила тебя, верно?
— Все не так уж плохо, — тихо говорю я, обхватывая пальцами запястье.
— Мне все равно, насколько это плохо. Она не имеет права тебя хватать, — говорит она. — Плюс, есть вся эта история с компанией твоего отца.
А?
— О чем ты говоришь? Что происходит с компанией моего отца?
— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, — поспешно отвечает она. — Послушай, мне нужно идти. Я готовлюсь пройти через охрану. Я буду дома около одиннадцати и мы еще поговорим. Не хочу, чтобы ты сидела без дела и переживала из-за всякой ерунды. Выйди и проветрись. Может быть, ты могла бы попросить этого парня Кайлера сводить тебя в кино или еще куда-нибудь. Держу пари, это было бы отличным развлечением.