Служители борделя конечно удивились — но ничего не сказали. В конце концов время было оплачено и… мало ли у кого какие завихрения в голове.
Он расплатился. За все. И за свое унижение — и за унижение своей страны с Россией в лице русского мальчишки.
Сегодня — он расплатится еще раз…
Борисполь…
Самолет шел на посадку, под крылом мелькала голая, грязная, изуродованная гусеницами земля, дороги, ограждение летного поля из больших, наполненных землей мешков. Чуть в стороне от садящегося самолета плыл похожий на большую стрекозу боевой вертолет, отстреливающий тепловые ловушки. Огненные шары выпадали из его брюха и горя устремлялись к земле…
Красную дорожку не постелили, ублюдки — возможно из-за ветра, возможно из-за чего еще. Почетного караула тоже не было — только американские Хаммеры, окружившие самолет со всех сторон и направившие во все стороны света пулеметные стволы. Несколько машин — как обычно использовались черные бронированные Субурбаны — ждали их около трапа, выстроившись полумесяцем. На некоторых — были открыты люки и в люках были пулеметчики с ПК.
Трап подали советского образца — Долан едва не упал, сходя с него. Журналистов почти не было.
Навстречу заму госсекретаря шагнул высокий, тощий как палка, руководитель гражданской администрации Поль Регнер. Дипломатичный франко-канадец с американским гражданством, здесь он отвечал за правильное распределение средств, выделяемых мировым сообществом на реконструкции. Украины. Читай — их распилом, почти открытым разворовыванием, наделением жирными контрактами нужных фирм. Этому — присутствие партизан было очень даже кстати, потому что позволяло легко и быстро объяснять, почему на восстановление одной и той же школы деньги выделялись пять раз. Да потому что партизаны, мать их так и этак взорвали. Мы починили — они взорвали, мы починили — они взорвали. А почему сейчас тут руины, а не школа, хотя по документам она отремонтирована? Так опять взорвали проклятые, только вчера…
С Регнером у него отношения не складывались — исключительно потому, что Долан не был допущен, ему бросали, конечно, кусок — но это были крохи по сравнению с тем, что получали другие, в основном военные и сотрудники спецслужб. Регнер всегда точно знал — кому и сколько следует откатить.
— Как долетели, мистер Долан? — привычно улыбаясь, спросил Регнер
Ничего не отвечая, заместитель госсекретаря шагнул к еще одному встречающему. Генерал Франтишек Бала, командующий сектором "Центр" — тоже высокий, коренастый, не снимающий черных очков — возможно в подражание Войцеху Ярузельскому. Это был генерал старой школы, начинал служить еще при русской оккупации — но это был поляк, и этим было все сказано. К тому же — генерал Франтишек Бала входил в группу очень влиятельных офицеров, которые в последнее время принимали основные решения в Польше, даже в обход гражданских, избранных на выборах властей.
— Пан Долан…
— Пан генерал…
Они обменялись рукопожатиями. Потом, сопровождаемые злобным взглядом Регнера — прошли в стоящую второй в кортеже машину…
Чуть в стороне, в обложенном большими мешками с песком капонире раскручивал лопасти американский АН-64D Longbow apache…
За штурвалом Апача, который перегнали сюда из Германии, был один из наиболее опытных офицеров-вертолетчиков американской армии полковник Джек Малли. Ему шел уже сорок восьмой год и за время службы он успел поучаствовать в трех боевых кампаниях — в обоих Ираках и в миротворческой операции в Боснии. Учился он еще на старой Кобре — но перед самой Бурей в пустыне их пересадили на Апачи, новейшие по тем временам вертолеты. Более сложные, чем старенькие Кобры — но полковнику нравилась в них маневренность и скорость. И, конечно — мощное бортовое вооружение, то без чего вертолету на поле боя не выжить и задачу не выполнить. Впрочем, вооружение было не его заботой, вооружением занимался специалист по вооружениям, майор Сол Арно. Его задачей было просто доставить Сола к месту, где он выпалит свои штуки, желательно не попав при этом под огонь Стрел и Игл.
Полковник был направлен сюда в качестве офицера-инструктора, тем более что он в свое время в составе специальной группы изучал русский Ми-24 и мог его пилотировать — но летал и сам, потому что выхода другого не было. Американцев здесь было мало, всего десять боевых экипажей на всю Украину — а поляки не справлялись. Учитывая опасность поражения вертолетов из комплексов ПЗРК — командование миротворческих сил приняло решение использовать самолеты, действующие с баз в Польше и балтийских странах, почти недосягаемые для ПЗРК при соблюдении должных мер предосторожности — но полковник считал это большой ошибкой, почти капитуляцией перед партизанами. Самолет не может нормально поддерживать наземные силы, он не может вести патрулирование, тем более что по многих местах то и дело врубали самолетные глушилки-генераторы помех и приходилось действовать "на глаз". Только вертолет с опытным пилотом может причинить партизанам реальный вред, только он может заставить их испытывать страх.