Перед отъездом Паулосу хотелось во что бы то ни стало сделать какой-нибудь подарок синьору Каламатти, и тот после долгих уговоров согласился принять газовый калорифер и пару английских дуэльных пистолетов — он считал себя знатоком кодекса чести, а в Милане нередко возникали дуэли из-за оперных див, он мог выступать секундантом и кое-что заработать, предоставляя дуэлянтам эти самые пистолеты. Попрощались сердечно и с грустью, синьор Гвидобальдо Каламатти да Монца просил Паулоса, если ему удастся добиться благосклонности княгини Караман-Шиме, послать ему весточку об этом из Парижа.
Паулос спросил Маркоса, как поживает холостильщик со своей женой и приезжают ли на август владельцы поместья на Мельничном ручье со своей белокурой девочкой. Он спросил об этом как бы мимоходом, с деланным безразличием.
— Жена холостильщика — ее зовут Виолета — никогда не была так красива, как сейчас. Родила двух дочек, как предсказывал Фахильдо, а потом дело застопорилось. Бернальдино купил жене и дочерям дом в городе, а сам уехал в Нормандию холостить першеронов и бургундских баранов, решил подзаработать, да еще врачи ему посоветовали дать жене отдохнуть годик, а по возвращении попробовать в новолуние зачать сына. На все окна в доме холостильщик навесил чугунные решетки, ко всем дверям приладил колокольчики. Поначалу соседи жаловались на бесконечный перезвон, потом привыкли, вроде и не замечают.
— А та белокурая девчушка?
— Расцвела как майская роза, такая стала красотка — загляденье! На празднике ее посадили в большую серебряную вазу у входа на мост, и, когда проходил Юлий Цезарь, она выпустила голубя. Если она сидит у окна, когда я прохожу по площади, обязательно помашет рукой. Да ты и сам на днях ее увидишь!
Нотариус отчитался перед Паулосом в делах: акции Вест-Индской компании держатся высоко, за четыре года случилось всего два кораблекрушения, причем в обоих случаях жемчуг был спасен. Паулос спросил нотариуса, не продается ли какой-нибудь дом в городе, и тот рассказал о доме фокусника Макарони, служанка Фелиса продаст его задешево, себе оставит только домик в огороде да яблоко, дающее долголетие. Паулос купил дом, нотариус и его племянник, художник, рисовавший эстампы и плакаты, которые слепые носят на груди, подыскали мебель, ковры, сделали запас полотняных простыней и наняли двух служанок — тетку и племянницу. Тетка была заикой с детства, а племянница, чтоб не обижать тетку, тоже заикалась. Одна из родственниц Паулоса подарила ему писанный маслом портрет его бабки со стороны матери, сказав при этом, что мать была очень на нее похожа. Паулос садился перед портретом и дожидался, когда же ласковый взгляд и нежная улыбка растворятся в воздухе. Но тут ему пришлось запастись терпением. Однажды он задремал, сидя перед портретом, и его разбудил звон от крышки кастрюли, оброненной в кухне то ли теткой, то ли племянницей, и вот в это мгновенье он впервые почувствовал, как с портрета льется на него нежность, точь-в-точь как это бывало в детстве. Паулос зажег все светильники в зале и вышел на просторный балкон. Шел сильный дождь. Паулос стал под дождем возле карликовых апельсиновых деревьев, которые в это время цвели, а росли они в вазонах из обожженной глины. Долго вдыхал пьянящий апельсиновый запах. Промокнув под дождем, впервые вспомнил, как мать купала его, что-то напевая. И теперь этот голос исходил от дождя, от мокрой травы, от корней деревьев, от старого орешника. День, прежде чем угаснуть, окрасился в нежно-розовые тона. Дождь перестал, под застрехой щебетали в своих гнездах ласточки. Прозвонил будильник Фахильдо, возвещая час молитвы. Из столовой доносился запах горячего свежеиспеченного хлеба. По желанию хозяина буханки выкладывали на обеденный стол. Паулос заказал специальные жестяные формы с оттисненной буквой «П» и корабликом, плывущим из Вест-Индии. Ему нравилось узнавать эти оттиски на больших круглых буханках и поглаживать их пальцами. Понемногу он начал ощущать, что он дома.
V
Паулос повстречал Марию, но та его не узнала. Подперла щеки руками и напрягла память. Голубые глаза глядели поверх головы Паулоса куда-то вдаль.