Мягкость, невозмужалость чувствовались в нем, — тренер, школьный учитель физкультуры, которые всегда около детей, с детьми. Они любят прикоснуться, погладить, приобнять, пощекотать травинкой, любят барахтанье, шуточные схватки в кучу-малу, спорт, туристические походы, постоянно придумывают соревнования или игры, только бы вокруг были бег, суета голых рук и ног. Не дети их привлекают, а сопровождающая рост сила, от которой назавтра заживают ссадины и с легкостью забываются вчерашние обиды.
Парень, вышедший из рябинника, точно не мог быть Мистером. Я понимал, что шпион способен носить любую личину, и поверил бы в какую угодно, кроме этой. Ведь у меня был такой вожатый в пионерлагере, обожавший мальчишеские локти и коленки, худые, острые, постоянно покарябанные. Он сам разминал и прикладывал к царапинам подорожник, мазал их зеленкой, сам, прежде чем вести к врачу, осматривал воспаленные лимфоузлы или железы — его манили эти болезни роста, их уродующие формы, будто он искал в каждом ребенке гадкого утенка, отверженного, ждущего защиты и покровительства. Вожатый носил такую же неказистую прическу, сторонился громогласной толстой поварихи, подшучивавшей над ним, часто гулял один в лесу.
Мистер — почтальон, Мистер — пастух, Мистер — лесник, Мистер — путевой обходчик, Мистер — электрик, Мистер — комбайнер, Мистер — охотник, Мистер — косарь, сто вариантов, сто обликов, только не этот безобидный парень, наверняка работающий в поселковой школе или в большом пионерлагере за лесом.
Но почему я так беспокоюсь?
— Ты что, мальчик? — спросил, подойдя вплотную, парень. — Тебе плохо?
Кажется, он и в самом деле подумал, что со мной случился солнечный удар или я просто неважно себя почувствовал от жары.
Рассеянным зрением я осмотрел пространство вокруг; до окраины дачного поселка было около километра, крика никто не услышит, хотя стоит тишина. Вокруг поросшие крапивой груды мусора, этот неприметный сворот с шоссе дачники превратили в свалку, все грибники и гуляющие обходят это место далеко стороной, захаживают сюда только бродяги, да одичалые собаки устроили лежку, вон мелькнула одна, вислобрюхая шавка с оборванным ухом, рвет зубами пакет с объедками.
— Ты, наверное, сильно испугался и думаешь, что я Мистер. — Парень улыбнулся, рассмеялся коротко, хорошим, доброжелательным смехом, глаза его чуть сузились, щеки приподнялись, налились веселой силой, светлые морщинки сбежались к уголкам глаз. — Никакой я не Мистер, я коневод, зоотехник, знаешь ферму за озером? Лошадка одна заболела, кобылка, Диана зовут. А она ягоды любит, бидон малины может съесть. — Он вытянул вперед губы, высунул язык, показывая, как лошадь уплетает ягоды. — А я тут ягодных мест не знаю. Может, ты знаешь? Уже час лазаю, крапива острекала. Знаешь малинник какой-нибудь? Просто покажи мне, в какую сторону идти, если боишься. А не боишься — помоги, я тебе потом лошадей на ферме покажу, дам покататься.
Он не Мистер, не Мистер, не зловещий потусторонний диверсант. Но зачем лжет, что уже час ищет малинник, хотя я видел выпрямляющуюся траву, совсем недавно, пятнадцать минут назад, примятую колесами?
Парень отряхнул с ковбойки паутину, достал пачку «Опала», протянул мне сигарету.
— Куришь? Я тоже в твоем возрасте начал. Бери, бери, не стесняйся, своих-то нет еще. — Парень все держал сигарету на весу. — Все вы курите, я знаю.
Он меня принимает за кого-то другого, я никогда не курил и не думал курить, и какие такие «все»?
Я отодвинулся, но уперся спиной в машину.
— Ты небось в машину хотел залезть, да? Украсть что-нибудь хотел? — Он говорил участливо, будто уговаривал, не угрожая, не повышая голоса, словно был бы рад ошибиться в своем предположении.
«Слава Богу, это не Мистер, не убийца, а какой-то странный псих», — думал я, глядя на его руку, бледную, с небольшими красными рубчиками — следы от тугих резиновых перчаток? На тыльной стороне ладони, на фалангах пальцев рос мелкий черный волос, похожий на звериный, а вот лицо было чистым, ему почти не было нужды бриться.
— Покататься хотел, да? — Парень оперся рукой о крышу машины, словно хотел меня приобнять. — Покататься хотел, а водить не умеешь. Хочешь, научу?
Научиться водить машину, просто хоть раз посидеть на водительском месте — да, это была моя заветная мечта. Я всего четыре раза в жизни ездил с дачи вместе с соседями, соглашавшимися подбросить до города наши тяжелые корзины с яблоками на своих старых «Жигулях», и два раза возвращался с родителями из поздних гостей на такси.