Она посмотрела на девочку, сидевшую поблизости.
— Очень впечатляюще. Ты будешь одета в платье, которое тебе показали. Большинство гостей будет в разноцветных одеждах — серебряный и белый сделают тебя заметнее. Да что с тобой, девочка? Тебя это совсем не интересует. Ты не благодарна? Да любая девушка была бы в восторге от таких украшений и платьев!
Берниен крепко сцепила руки, словно не желая прикасаться к одежде и драгоценностям. Она дрожала, несмотря на то что была в обычном тяжелом придворном облачении, в котором она укрывалась, как в спасительной пещере.
— Да, бабушка, — почти прошептала она. — Вы очень щедры…
— Девочка, выпрямись! Перестань вести себя так, как будто тебя ругают! Я очень терпелива с тобой, прекрасно понимая, что твое воспитание не пошло тебе на пользу. Твоя приемная мать, конечно, благородная женщина, но ничего не понимает в придворных церемониях. Моя вина, что я оставила тебя так надолго в доме, который едва ли лучше крестьянского хозяйства.
Но там было безопасно, подумала Берниен, и госпожа Дома Фатерин была добра, даже когда была настолько занята управлением поместьем, что едва выкраивала время для Берниен, Там не было чужаков, все время наблюдающих за ней, как здесь, считающих ее неуклюжей и невежественной.
Бабушка снова раздраженно смотрела на нее. Она будет говорить и говорить, пока у Берниен не заболит голова. Они принесут все эти жесткие одежды, засунут ее в них, увешают драгоценностями, а бабушка будет отпускать едкие замечания тем временем, как служанки будут заниматься ею.
Однако бабушка перестала говорить и теперь просто смотрела на нее, Берниен не хотелось поднимать голову и оглядываться, но что-то заставило ее это сделать.
Королева взяла за ручку большое зеркало и ткнула им в девочку. Берниен сумела как-то удержать его, чтобы оно не выскользнуло у нее из пальцев.
— Посмотри! —потребовала королева. — Будешь так морщить лицо, и ни один мужчина не сочтет тебя привлекательной! Смотри, я сказала! Ты должна уметь улыбаться, когда это необходимо!
В ее голосе звучал намек на угрозу. Берниен вздрогнула и попыталась слабо изогнуть губы, надеясь, что бабушку это удовлетворит.
Юикала всплеснула руками.
— Перед тобой блестящее будущее. Больше половины двора будет завидовать тебе! Ох… Иди к Ханлике и поупражняйся перед балом.
Берниен присела в реверансе и благодарно удалилась. Она была уверена, что не сможет освободиться. Вместо этого ей придется идти на пугающий бал. Но она все еще не понимала, чего от нее хотят, и спросить было не у кого.
Королева ожидала, что какое-то внезапное событие вознесет ее, покамест всего лишь тень настоящей придворной дамы, к некоему высокому положению. Но какое и как?
Она не вернулась в свои покои и не стала искать величавого придворного советника, как ей было приказано. Вместо этого она выскользнула в садик. Снова отправилась к скамье, где нашел ее император. Кажется, он понимал ее. Она помнила его признание в том, что он тоже чувствует себя здесь неуютно. Если бы у нее был такой брат или близкий родич… Если бы ей пришлось танцевать с человеком, который бы не оценивал ее, а желал ей добра, тогда бы развеялась большая часть ее страхов. Только желания редко сбываются — по крайней мере, Берниен полагала, что это так.
ГЛАВА 12
В ЛАГЕРЕ ИЗГОЕВ
Ночь была ясной — пока. С каждым днем приближалось время бурь. Этот дурак сильно рисковал своим путешествием. Сознательно ли он это делал, надеясь выиграть время, прежде чем ему придется посещать королевства, в которых он столкнется с неприятностями? Шанк-джи вел свой отряд по караванной тропе, но, когда та свернула в направлении Кахулаве, он направил их прямо.
Это была открытая местность без единого каменного островка, хотя временами встречались одинокие, истертые песками скальные пики. Если они будут продолжать ехать в этом направлении, то скоро достигнут края Безысходной пустоши, Загадка того, как что-то живое может использовать это место как опорный пункт, не давала ему покоя.
Этот разговор о некоем царственном, правящем там… Шанк-джи никогда не относился к тем, кто любит взбаламучивать пыль в архивах. Если бы подобный ему когда-либо беспокоил Внешние земли в прошлом, конечно, о нем сохранилась бы память. Ялан — в памяти всплыло тронутое временем лицо этого искусного воина, который учил его владеть оружием и, с тех пор как он стал мужчиной, сделался его тенью.
Шанк-джи придержал ориксена и заговорил со всадником, ехавшим позади него:
— Передай, чтобы Ялан подъехал.
Во всем его отряде он больше всего мог доверять этому ветерану, хотя даже Ялану он, конечно, не расскажет о предложении Темного — пока нет.
— Ялан прибыл. — Другой всадник приблизился прежде, чем они успели двинуться дальше.
— Поезжай со мной. Есть кое-что, о чем я хотел бы знать. — Он осторожно выбирал слова, подбираясь к сути дела, — Ты служил в императорской армии, когда она еще была армией. — Он подчеркнул эти слова, хорошо зная, что Ялан презирает так называемых воинов нынешних времен. — Не было ли тогда разговоров о некоем Темном владыке, который угрожал бы Внешним землям?
— Разговоры, да. Но они были запрещены. Хабан-джи издал указ о том, что это не следует упоминать. Но это было сразу после того, как он завоевал трон, много лет назад, — прямо ответил ветеран.
Шанк-джи был поражен. Странно, что его отец отдал такой приказ. Правление Хабан-джи было спокойным. Конечно, обычная вражда между великими Домами не стихала — Дом Вуроп, например, был уничтожен. Но подобная междоусобная борьба длилась веками. А вот война, угрожающая всем королевствам, — подобные войны закончились задолго до того, как Хабан-джи прошел испытания и завоевал трон. Семья его отца была вапаланской, и интересы императора в первую очередь касались дел Алмазного королевства.