Выбрать главу
* * *

— Всем кустам! — Следов вышел в эфир. — Вижу грибника, приближается с сыроежкой.

— Шиповник принял, — откликнулся Сергей Плещеев. — Барбарис, подтягивайся к берлоге. Мы подъедем минут через десять со статистами.

— Барбарис принял, — ответил Весовой.

* * *

— Видишь, кроха, в каком доме мне квартиру дали? Читай: прокуратура. Вот так-то! Считай, под охраной государства! — Сучетоков указал мальчику на вывеску возле парадной и погладил его по щеке. — А «Момента» ты не боись! Я же за тобой буду следить. Знаешь, как тренер за спортсменом. Ты у меня всю дорогу будешь под контролем, пока не оклемаешься. Зато знаешь, как начнёшь улетать? Да тебе все ребята станут завидовать! Ты уж им лучше не рассказывай — всё равно таким чудесам не поверят! А теперь вот что. На тебе сигаретину, закуривай! Стой смирненько и смотри, в какой я парадняк зайду. А как докуришь, заходи и наверх подымайся до последнего этажа. Ну, словом, пока меня не увидишь. А я тебя там буду поджидать.

Виктор вложил растерянному мальчику в приоткрытый рот сигарету, внимательно посмотрел на его остроскулое веснушчатое лицо и щёлкнул зажигалкой. Ревень потянулся к огню, обхватил сигарету двумя пальцами — большим и указательным. В зелёных глазах мальчика вспыхнули оранжевые светлячки.

— Ну я пошёл, кури, — Носорог двинулся в глубь откликающегося на каждый шаг эхом двора.

* * *

— Грибник пошёл к берлоге, сыроежку оставил, — Борис, замаскированный под бомжа, сидел в картонной коробке из-под холодильника и через проделанную прорезь наблюдал за Носорогом и его малолетним спутником.

* * *

Через несколько шагов Виктор Казимирович почувствовал, что что-то не так. Он не сразу сообразил, в чём дело, но замедлил ход, чтобы спокойно разобраться в сумбурных ощущениях.

Внезапно Носорог застыл, как опытный мим, способный замереть, точно статуя, и, не поворачивая головы, одними глазами осмотрелся вокруг. В первом дворе своего мрачного дома, похожего на замок злого волшебника, около входа в последнюю парадную, Виктор различил непривычное образование.

«Мальчишка? — подумал Сучетоков. — Колька, что ли, следит? Ревнует, дурень? Да нет, наверняка ещё что-нибудь хочет получить за своего беспризорника — сигарет или денег. До чего они сейчас корыстные растут — просто стыдно иногда за детей до глубины сердца».

Носорог поравнялся с последней парадной и пристальней вгляделся в фигуру, которая в этот момент как раз зашевелилась. На это ночное неприкаянное создание был напялен дурацкого вида военный плащ с капюшоном, занавесившим верхнюю часть морщинистого, измождённого лица.

— Да это же старуха! — чуть не вскрикнул Виктор и тут же с ласковой злобой прошептал: — Что, старая, помирать собралась? Чего ты тут вынюхиваешь? Сейчас бритвой тебе по носу махану или глаза вырежу — будешь знать, как шпионить!

Слушая Сучетокова, старуха ещё больше согнулась, словно горелая спичка, — должно быть, прикидывала, способен ли этот тип и вправду исполнить свой злобный посул.

Носорог двинулся дальше, вступил во второй двор и оттуда, сокрытый темнотой, обернулся назад: Олег стоял на своём месте, а на фоне его неразличимого лица обозначился огонёк сигареты.

Виктор привычно приоткрыл парадную дверь, которая называлась так уже лет семьдесят, хотя изначально была «чёрной», в парадную же превратилась после передела квартир бывшего доходного дома в жильё, пригодное для членов бесклассового общества.

Сучетоков стал настраиваться на изнурительный подъём на последний этаж. Он никогда не берёг своё здоровье и вот уже лет пять страдал внезапной слабостью и потливостью, а при физической нагрузке, особенно при этих треклятых восхождениях домой, — раздражающей одышкой.

Перед последним этажом Виктор даже подумал, не отдохнуть ли, но вдруг, кажется, услышал хлопок входной двери и тотчас вспомнил про Олега. Носорог заторопился, тяжело сопя и отирая со лба струи клейкого пота. «Не подохнуть бы вот так-то на лестнице, — уныло подумал Сучетоков. — А может, оно и лучше — раз, и готово! А то ещё можно при постояльце окочуриться. Он же, стервец, ни лекарства не сунет, ни в „скорую“ не позвонит — только посмеётся над умирающим да ещё упрёт в придачу последние деньжонки и вещички. Тогда и хоронить будет не на что и не в чем».

Ставшие привычными для Носорога рассуждения прервало неприятное ощущение чего-то необычного, может быть, затаённой опасности, которое он испытал, проходя мимо полукруглой ниши. В нише, как обычно, было темно; единственная лампочка, торчащая вместе с патроном из стены, еле-еле выявляла очертания двух дверей, расположенных на площадке друг против друга. На чердак вела железная сварная лестница, установленная в центре площадки.