— Бич, — негромко, лишь бы перекрыть музыку, сказал водитель. — Стеречь!
Откуда-то снизу из темноты салона к Махлаткину запрыгнул ротвейлер, встал своими лапами на его колени, раскрыл пасть и осторожно коснулся зубами его лица. Мальчик ощутил теплый кисловатый запах из собачьего нутра.
— Дернешься — сожрет, — спокойно объяснил мужчина.
Они помчались по набережной. Справа была Нева, заваленная льдом и засыпанная снегом. Колька предпочел бы сейчас барахтаться на острых пиках льдин, только бы не было рядом этой зубастой твари, повелительно дышащей на него прелыми кишками из своей огромной пасти. Он скосил глаза на дорогу в надежде увидеть гаишников. Как здоровски бы вышло, если бы менты остановили сейчас этого козла и увидели, в какую засаду попал Махлаткин.
Если не попадутся менты, тогда пусть случится какая-нибудь авария: столкновение с другой машиной или неполадки с двигателем, да пусть хоть шина лопнет! Лишь бы выпутаться из этой передряги! И что этому черту от него надо?
Кольке вдруг показалось, что на переднем сиденье, рядом с этим бугаем, кто-то сидит, и он вроде бы даже заметил плечо, которое высовывалось из-за спинки сиденья во время крутых маневров безбашенного водилы. К своей досаде, мальчик не решался пошевелиться, чтобы постараться заглянуть вперед и проверить свои догадки.
— Старуху в парке ты грохнул? — как бы между прочим спросил качок. — Бич, место!
Ротвейлер безразлично вернулся под сиденье. Мальчик с усилием сглотнул слюну, глубоко вздохнул и стал быстро соображать, как ему лучше отвертеться: может быть, заложить пацанов и тогда с него все спишется?
— Отвечай, а то у меня собака не ужинала. — Мужчина сказал это без улыбки, и тут Колька вспомнил: да это же тот самый Трейлер из клоповцев, который со своими корифанами Олежку с родителями на хату кинул. Ревень как-то показывал ему компанию этих бандюков, часто балдевших в баре на пиратском корабле. Вот так попал за бесплатно и, главное, в хорошие руки!
— Да я там один что ли был?! — начал пленник жалобно и просительно. — Я им говорил: не надо, не грабьте бабку — она свою пенсию и медаль заслужила!
— Ладно, глохни! Надо было раньше мозгами шевелить. — Трейлер достал из кармана рацию и нажал на кнопку. Из прибора раздался бессвязный шум. Когда эфир прочистился, мужчина сказал: — Болт — Гайке. Мясо взял, встречайте.
— Болт принял, — пробился из динамика, словно вода из дуршлага, гнусавый голос.
— За все в жизни нужно отвечать, согласен? — больше утвердил, чем спросил, Трейлер и лихо, с колесным визгом, свернул в неосвещенный переулок, отходящий от широкого шоссе, названия которого мальчик не знал, да и не бывал здесь ни разу.
Если его обзывают «мясом», то дела, видать, совсем поганые. Богу хоть помолиться, да только он ни одной молитвы не знает, только помнит, как в церкви начинают «Отче наш», да этого для такого дела, наверное, маловато будет. А если просто попросить: Бог, спаси меня из этой передряги, чтобы я хоть сегодня жив и здоров остался, — такое поможет?
Машина остановилась, осветив фарами черные металлические ворота. Сверху, из прожектора, укрепленного на сторожевой башне, на машину изливался яркий свет. Там, в застекленной будке, мутнела плечистая, как и у всех клоповцев, фигура. Ворота, подергиваясь, уехали за бетонные плиты ограды. Трейлер газанул и влетел на территорию. В это время с соседнего сиденья на него действительно что-то рухнуло: это было человеческое тело, обмотанное тряпками и скотчем.
«Вот тварь, ничего не боится! — подумал Махлаткин. — Жмурика на переднем сиденье таскает и думает, что все ему нипочем!»
Трейлер отпихнул упакованное тело, и оно вновь исчезло с поля зрения мальчика. Отовсюду слышался лай, а из окна были видны забранные сеткой загоны, в которых бесновались собаки. Во дворе бандюган подрулил к ангару. Тут тоже высилась сторожевая будка, а за стеклами виднелся очередной охранник. Он показался Кольке знакомым, и, вглядевшись, он опознал в нем придурка Парамона Синевола.
Ворота ангара, за которыми присматривал Парамошка и под которые вели железнодорожные рельсы, послушно разошлись в разные стороны, но как только бандюган закатил внутрь, они со зловещим грохотом сомкнулись.
Мальчик огляделся и различил продолжение искрящихся в свете прожекторов и фар рельсов и расставленные с двух сторон автомобили различных марок. Здесь были целые и частично разобранные машины, некоторые — мятые, видать после крутой аварии, другие — закопченные, значит, побывавшие в пожаре. Впереди он увидел ярко освещенное пространство и фигуры людей. Не доехав до них нескольких шагов, «мерс» замер.
«Если я сегодня выживу, — поклялся Махлаткин, — то никогда больше сниматься не стану. В школу вернусь — Данилыч сколько раз говорил: учись, а то из тебя ничего путного не получится».
— Выходи! — Колька услышал голос своего похитителя и постарался оценить его интонацию: ненависть или жалость, усмешка или безразличие. Нет, у него ничего не получалось. Голос был никакой.
Лохматка нехотя покинул салон и замер рядом с автомобилем. Стараясь не выдать своего тревожного любопытства, он испуганно косился на мускулистых бандюков, стоявших с сигаретами и баночным пивом в свете ламп, закрепленных над их головами.
— Иди сюда! — скомандовал сквозь общий мат и хохот один из качков, и Махлаткин тотчас вспомнил — это был Весло, лепший кореш Трейлера, который тоже участвовал в афере с квартирой Олега.
Колька без всякой надежды, но все же оглянулся на Трейлера. Тот выволок из кабины закованного в наручники и чем-то знакомого Махлаткину человека, пристегнул на массивную серебристую цепь своего пса и при этом, кажется, совершенно не замечал отчаянного взгляда перепуганного мальчика. Впрочем, Трейлер сам и завез его сюда, поэтому нечего ждать от него защиты — надо искать другой выход.
Мальчик двинулся к толпе, где заметил паренька, с которым где-то уже явно встречался, — да это же Петька Бросов по кличке «Желтый», полученной за темный цвет кожи и узкие черные глаза. Желтый — младший брат Любки Проводницы, который уже года три как ушел из дому и пропал. А он, чмо, вон где закумарился: с клоповцами работает. Петруха был почти на год моложе Кольки, но всегда выглядел наравне, а внешность такую имел, потому что его отец, очередной «муж» Зойки, как говорили, был не русский, а какой-то азиат.
Коля еще раз оглянулся на Трейлера и увидел, что тот разлепил лицо своей жертвы, и это — Никита Мертвец! Лицо Бросова было так избито, что походило на загнившее яблоко-падалицу. Отморозок потащил Никиту куда-то к стене ангара, где уже бесились в охотничьем азарте два чертообразных ризеншнауцера.
«Так вот откуда Трейлер все знает про эту чертову старуху! Ну да, этот мудила двухметровый хотел медаль продать: вот и продал! — Махлаткин почувствовал, что ему нечем дышать. — А еще паспорт! Вот почему Дениска-то обгорел! Да это же я его и подставил!»
— Распрягайтесь догола! — с улыбкой приказал Весло Лохматке и Желтому.
Только тут Колька понял, что Петруха по виду тоже крепко бздит и, видать, также привезен сюда кем-то из клоповцев. Махлаткин увидел, что Бросов начал было капризничать, но тотчас получил от Весла такую оплеуху, что отлетел метра на три и грохнулся на пол. После этого он, плача, стал быстро стягивать с себя одежду. Теперь Колька уже и не думал вставать в позу, а тут же начал освобождаться от своей одежонки. Стоя в одних трусах и дрожа всем телом, Лохматка постарался представить себе, какое же наказание уготовили им эти гады? В этот момент из перламутровой «ауди», стоящей среди других машин, вылезла молодая баба с саблезубой барбосиной на плетеном кожаном поводке в левой руке и с видеокамерой — в правой. Колька узнал в ней знаменитую певицу Лялю Фенькину и подумал: не попросить ли у нее защиты от этих людоедов?
— Фас! — шепнула певица своему псу, и тот с хрипом дернулся в сторону Лохматки. Мальчик тотчас понял, что на эту суку ему тоже не приходится рассчитывать, и стал снимать свою последнюю одежду. Желтый к этому времени был уже голый.