Глава 15
ЧЕРНЫЕ ЦВЕТЫ
— Как меня эти дороги задолбали! Они непроходимые, как трубы у конченой наркоты! — Саша попытался выехать на трамвайные пути встречной полосы, но на них уже раскачивался безжалостный трамвай, который в случае столкновения смел бы его легковушку, как ротвейлер болонку. — Здесь можно только на бэтээрах кататься! А кто же это говорил? От кого-то я такое, кажется, уже слышал?
— Саня, может, на метро быстрее? — посочувствовала издерганному водителю его смуглая пассажирка. — Давай я — так, а ты — так? Чтобы пораньше там оказаться?
— А кто ключи возьмет? — Кумиров резко затормозил, чуть не впилившись во внезапно возникший перед ним обшарпанный «каблук». — Да чтоб тебя, падла!
— Это не мне? — устало улыбнулась Наташа. — Тебе прикурить?
— Нет, киса, ничего не хочу! — Саша помотал головой. — Мне бы сейчас лечь и отрубиться на пару суток!
— И я тоже не хочу! — Бросова сунула сигарету обратно в измятую пачку. — Кажется, что засыпаю, а потом понимаю, что не сплю, — это просто кошмар какой-то!
Наташа вновь впала в свое странное забытье и вдруг почувствовала себя героиней клипа. Она увидела себя в золотом платье в салоне какого-то фантастически роскошного автомобиля. Машина подъезжает к концертному залу, возле которого толпятся сотни репортеров и тысячи поклонников, которые с нетерпением ждут прибытия суперзвезды эстрады, и это она — Наташка Бросова! Вспышки фотоаппаратов и напряженные лица полицейских, из последних сил сдерживающих немыслимый натиск очумелой толпы. Наташа выходит из машины и идет сквозь живую цепь полицейских, а вокруг нее, буквально прижавшись к всемирно известной певице своими мускулистыми телами, следуют ее личные телохранители. Кстати, сколько их? Пять? Десять? Пятнадцать? А сколько вообще телохранителей бывает у звезд? Один, но очень классный? Или еще несколько, которые так себе, на всякий случай?..
Заехав во двор, где была оборудована стоянка для владельцев квартир, Саша и Наташа буквально вывалились из машины и опрометью помчались к входным дверям. Они целую вечность ждали того момента, когда перед ними раздвинутся двери лифта, и еще одну куда более томительную вечность, когда эти же двери разъедутся на нужном им этаже. Кумиров резко вставил один ключ, второй, повернул их, дверь отворилась, они чуть не раздавили друг друга при входе и словно ветер ворвались в квартиру. Клеопатра полулежала в кресле, стоявшем возле окна в гостиной, где она очень любила сидеть и наблюдать за городом. Глаза женщины были закрыты, дыхания не было слышно.
— Мама! Ма, ты спишь, да? — Саша наклонился к Клеопатре Зиновьевне. — Ну, чего ты?
— А она не бухая, нет? — на лице Бросовой появилась осторожность, она провела ребром ладони по шеи очень бледной женщины. — Она вообще-то как, это дело употребляет?
— Ну как употребляет? Как все, наверное. Ты что думаешь, у меня мать алкоголичка, да? — Кумиров внимательно посмотрел на мать, потом перевел взгляд на окружение, пытаясь угадать, что же здесь могло произойти. — Нет, девочка, она не алкоголичка!
— Сразу — «алкоголичка»! Да я ничего такого даже и не думаю! Чего ты так? — Наташа тоже оглядывалась, стараясь прочитать Сашины мысли. — Это просто первое, на что я сразу подумала. Ты сам знаешь, как сейчас опасно выпивать, в ларьке тебе такое могут подсунуть, что мама не горюй! А пьют сейчас все! Что я, не знаю?! Конечно, кто сколько, а так, чтобы уклонялись, если здоровье позволяет, — такого не припомню.
— Она не уклоняется, а просто не увлекается — пойми ты! А в ларьках она не покупает, — Саша придвинул второе кресло и сел рядом с матерью, взял ее безвольные руки в свои, слегка дрожавшие то ли от длительной езды, то ли от волнения. — Да нет, Наташа, здесь скорее что-нибудь другое: какое-нибудь успокоительное. Ну, от нервов. Мать в последнее время часто волновалась, поэтому и принимала всякую дрянь. А сейчас, может быть, переборщила.
— А ты попробуй ее разбудить, — Хьюстон опустилась на корточки рядом с Кумировыми. — Может быть, у нее пульс проверить?
— Мать?! Мама?! — повысил голос Саша. — Ну ты чего? Ты спишь, да? Мама, ты спишь? Мамуля!
Клеопатра не отзывалась на возгласы сына и не размыкала век, которые выглядели напряженными, словно женщина решила их специально удерживать в таком положении.
— Саня, а она ничего лишнего не схавала? — Наташа подозрительно осмотрелась. — Ну там не только, чтобы тормознуться, а еще колес каких-нибудь наелась и теперь спит. Такое бывает. Или от расстройства? Про отца узнала, ну и…
— Да что ты несешь! Извини, — тотчас поправился Кумиров-младший. — Вообще, она в лекарствах очень хорошо понимает. Честно говоря, она все время их принимала, говорила, что от нервов или от давления, а отец иногда называл ее наркоманкой и даже ширяльщицей, говорил, что это судьба многих богатых женщин, которые сами ничего не зарабатывают. Да они постоянно ссорились. То есть мать-то так беззлобно отвечала, а отец ее постоянно выставлял на посмешище… А что нам с ней делать, она ведь как мертвая?!
— Ну, типун тебе на язык! Ты скажешь тоже — мертвая! — Бросова положила свои ладони на руки Клеопатры, рядом с Сашиными. — Она живая, раз теплая, тем более, видишь, еще дышит, значит, не такая уж с ней и безнадега. Наверное, она еще покемарит, а потом проснется. Когда действие лекарства закончится, тогда она и придет в себя. А почему ты решил, что это лекарство? А где оно может быть? Где от него упаковка? Ну что, она вот так взяла ее и сразу выкинула? А зачем, если все это нарочно? Какое ей тогда дело до того, что кто-то когда-нибудь найдет эту упаковку, да и вообще до всего, что уже будет без нее?
— Сейчас посмотрю, — согласился Саша, встал и начал обход квартиры. — Аптечка — на кухне, — Кумиров вышел из комнаты и скрылся в коридоре. Теперь слышался только его громкий, взволнованный голос: — Так. Нет, здесь все в порядке. Но, ты знаешь, тут еще были такие таблетки, которые отец для бабушки покупал. Он говорил, что это заменитель морфия. Я, кстати, тоже эту штуку хотел попробовать. Ну так, на всякий случай. А где они? Что-то я их не вижу. А, вот, в ведре. Ё-мое, да она все их сожрала! Вот это да!
— Где? Подожди! Только не выкидывай! Дай мне их тоже посмотреть! — Хьюстон оставила Клеопатру, устроив ее руки на разведенных в стороны коленях, и побежала на Сашин голос. — Вот эти?! Ну ни хера себе! Так это, я тебе скажу, и слона свалит! Они же хоть и маленькие, а знаешь, как по мозгам бьют?!
— Да знаю я, знаю, — Кумиров извлекал из ведра опустошенные упаковки и складывал их на сверкающей мойке. — А что теперь делать-то? «Скорую» вызвать, да? Или Службу спасения? Куда звонить?
— Да звони все равно куда, главное, чтобы они сюда побыстрее приехали, а то кто его знает, чем это все может кончиться! Пойдем назад! — Наташа выбежала из кухни. — Пусть ей хоть какой-нибудь специальный укол сделают, чтобы она проснулась!
— Слушай, а если Данилычу позвонить?! Он все-таки свой человек. Да и доктор к тому же, — Саша вошел вслед за мулаткой, и вместе они вновь подошли к безучастной к происходящему, белой, как молоко, и расслабленной женщине. — Да, Борона — это лучший вариант! Главное, он нигде потом трепать языком не станет! А сколько он безнадзора спас?! Они ведь тоже всякое ширево хавают. Да нет, он должен про это знать!
— Точно, Саня! Давай набирай его «трубу» скорее! Он, может быть, нам прямо сейчас и по телефону что-нибудь дельное посоветует, — Наташка Хьюстон села рядом с Клеопатрой, обняла ее и заплакала: — Тетя Клера, тетя Клерочка, ну очнитесь! Не умирайте!
— Да потише ты, не блажи! — цыкнул Кумиров-младший, прикрывая мобильник левой ладонью. — Меня уже соединяет… Алло! Дядя Федя, это я — Саша Кумиров! Да, в городе, в городе! Но я сейчас о другом. Тут, короче, мать у меня чего-то спит слишком крепко, мы ее даже добудиться не можем. Что делать, а?
— Она давно спит? — спросил Федор Данилович. — Сколько часов, хотя бы примерно?
— Да мы не знаем, — растерянно отвел левую руку Саша. — Мы только приехали, а она ни на что не откликается.