Ведущий вновь ударил в гонг, кафедра-череп начала пульсировать тревожным зеленоватым светом, зал «Экстаз-холла» вновь погрузился во мрак, раздались биение сердца, завывание ветра, неразборчивая, возможно даже нерусская, речь, и на экране появилось изображение клетки, установленной на территории Зоопарка. Вокруг сооружения никого не было видно, а к самой клетке вело несколько обтянутых мутной пленкой туннелей.
Изображение клетки сменилось многочисленными лицами людей, стоящих по другую сторону ограды зверинца. Мелькали маски Фреди Крюгера, монстра Франкенштейна, оборотня, циклопа, Вия и других чудовищ. Звучала музыка, свистела и шипела пиротехника, лопались воздушные шары.
Офелия, сидевшая в ложе рядом с Русланом, мечтала сейчас только об одном: чтобы все это идиотское шоу поскорее закончилось и она отправилась домой. Но нет, так, конечно, не будет! Представление рассчитано на всю ночь, а Левша не оставит ей шанса от него улизнуть — даже из-за скорби об отце, даже из-за дочери, даже из-за конца света!..
Ей еще повезло, что бойцы, которых Левша прислал к ней домой, не застали там Еремея, а то бы неизвестно, чем все кончилось! Этим парням, кажется, ничего не стоит убить человека!
И что ей теперь сказать Уздечкину, как объяснить ему весь этот бред? О господи! Ну вот, наступил самый кошмарный момент в ее жизни! Она еще раз всмотрелась в охранника, стоявшего недалеко от сцены, встретилась с ним глазами и убедилась в том, что это — Еремей! Ну да, он же звал ее сегодня на этот чумовой праздник, но она отказалась, а вот теперь… ой-ой-ой!
— Несмотря на то что сегодня Зоопарк — клозет для посещения, вы видите толпы народа, которые не сводят глаз с клетки, изготовленной, кстати, при участии все тех же фирм, с информацией о которых мы вас познакомим в наши рекламные паузы. Наверное, будет уместно напомнить о ловушках, установленных организаторами в разных необъявленных местах нашего города и даже области. Чудище может зайти в одну из таких хитроумных ловушек, в которой тотчас среагирует сигнальное устройство, и правоохранительные службы вполне корректно доставят добровольного узника на территорию Зоопарка, где он сможет сам, под прицелом сотен объективов, зайти в клетку. Как вы зеен, к заветной клетке ведет несколько своеобразных троп, по которым Людоед сможет двигаться без риска быть разорванным разгневанной толпой, плотным кольцом оцепившей территорию Зоопарка. — (На экране возникло лицо Нестора.) — Так кто же ты, Людоед Питерский? Избежавший смертной казни маньяк или благополучно пролечившийся в психбольнице психопат, оборотень или снежный человек, биоробот или пришелец из Космоса? Отзовись, приди, мы ар реди к встрече с тобой!
После удара в гонг на экране стали появляться изображения расчлененных человеческих трупов, детали которых были заботливо отсняты со всех сторон: головы, руки, ноги, половые органы…
— Вот видите, что они с нами творят, эти охотники на людей! Такие, понимаешь, эксклюзивные съемки! — сопровождал голос Нашатыря меняющиеся кадры. — А сейчас вы увидите архивы самих людоедов! И фотки, прости господи, и кинишко! Затаите дыхание, примите сердечные и успокаивающие средства! Обратите внимание на тех, кто уже потерял сознание, окажите им необходимую помощь!
Один за другим предстали черно-белые снимки связанных и повешенных людей, полные ужаса лица живых и искаженные лица мертвых жертв, горящие детские ботинки… Далее замелькали кадры пыток и казней детей и взрослых, расчленение трупов, коллекция черепов…
— Как видите, друзья, людоеды у нас на потоке! А увлечения у них, я бы сказал, по интересам! Один увлекается сыроедением, а другой предпочитает копчености. Дело грешное, даже слюнки потекли! Вот он, как говорится, товар лицом! Лично я сегодня спать не буду! — Загубин вновь возник в свете софитов. — Надеюсь, что всем теперь ясно, что с людоедами шутки плохи. Но что же делать, если, не приведи майн гот, мы с вами все ж таки оказались под угрозой нападения такого-рассякого маньяка? Я, к примеру, всегда ношу с собой, мягко говоря, смертельное оружие, причем, будучи патриотом, исключительно отечественного производства! — ведущий потряс в свете софитов ломом. — Как говорится, против лома нет приема, если нет другого лома! Концы, не поймите меня плохо, заточены — нихт вопросов! А в нашем глубоко мною чтимом Уголовном кодексе такого оружия, если мне моя девичья память не изменяет, не числится! Но я вас понимаю — не каждый может таскать эдакий рашен сувенир! Иногда приходится надеяться только на собственные руки, а лучше всего — ноги! Сегодня мы пригласили человека, который даст вам по этой части несколько полезных советов и, смею надеяться, даже покажет кое-что весьма интересное! На сцене почетный гестен «Людоед-шоу» — светлейший князь Эвальд Янович Волосов!
Следом за призывным звуком гонга из-за кулис мягко вышел седой старичок с бородкой, в форме десантника. На его фуражке и одежде поблескивало множество знаков отличия. Князь двинулся навстречу ведущему, они сошлись на середине сцены и обнялись, после чего Нашатырь с наигранной опаской вернулся на свое место.
Саша и Наташа воспользовались билетами, купленными еще покойным Игорем Семеновичем, который признавал все только самое лучшее и дорогое. Благодаря принципу Кумирова-старшего ребята оказались в одной из самых престижных лож, на которую заглядывались все те, кому эти места были еще не доступны.
Вообще-то, Бросова никогда бы и не проснулась ради этого зрелища, так ее сегодня сморило, но Сашка оказался выносливее и, несмотря на то, что от него крепко разило спиртным, так и не сомкнул глаз, а разбудил Хьюстон и дотащил ее до вызванного им такси.
Во время дороги Кумиров рассказывал Бросовой про злодейства своего отца, а сейчас, размякнув в ложе, перечислил Наташке несколько фотографий и видеокадров, на которых она была запечатлена во время стриптиза, группового секса и зоофилии. Сашка шептал ей на ухо, что, конечно, убил бы ее еще в квартире, но у него сейчас никого больше нет, кроме нее; именно Хьюстон оказалась для него самым родным и близким человеком, поэтому он растерян, смят, почти безумен и еще не решил, как ему надо поступить, если вообще надо совершать какой-либо резкий поступок, — может быть, все забыть?