— Твою Бетти надо крокодилам скормить! — кричала женщина.
— Я не знаю никакой Бетти! — растерянно кричал мужчина. — Что ты выдумываешь! Ты не выдумывай только!
— И ведь какая подлая стерва, — кричала женщина задумчиво. — Нет чтобы прийти и сказать — я любовница вашего мужа, что хотите, то теперь со мной и делайте, хоть убейте, ибо есть я тварь мерзкая и неприглядная — так нет, она свои чулки в доме оставляет! Кружевные!
— Какие чулки! — кричал мужчина, паникуя. — Это прачкины чулки. Прачка приходила, белье сортировала, а чулки случайно лишние оказались, вот она их и выложила!
— Нет, вы только послушайте, что он плетет! — кричала женщина, возмущаясь. — Что ты мне тут плетешь? Нет, ты ответь, что ты мне тут плетешь? А? Заткнись! Ответь мне на простой вопрос. Очень простой! Элементарный вопрос! Что ты, гнусная шкодливая твоя морда, плетешь? А? Нет, ты ответь! Я этой твоей Бетти глаза выцарапаю!
— Я не знаю никакой Бетти! — умоляюще заорал мужчина. — Я знаю Матильду, Зиглинду, Алексу, и Брунвель! Брунвель работает секретаршей у моего знакомого фабриканта!
— А, так еще и Брунвель есть! Ты отвратительный, подлый развратник! Ты хуже артанца!
Волчонку понравилась эта женщина. Но, подумал он, кто такая эта Бетти? Наверное, мужчина действительно не знает никакой Бетти, а женщина просто на него зла. Ведь он, Волчонок, тоже не составлял никаких заговоров против Великого Князя, и даже не знал, как Великий Князь выглядит, а его все время обвиняли.
Вспомнив об обидах, он решительно зашагал дальше.
— Смотри, ребенка напугала! — крикнул мужчина.
— Тебе-то что, — закричала женщина, — если, конечно, это не твой сын от Бетти!
— Ты дура и сволочь! — закричал мужчина, теряясь, не зная, что еще закричать.
У одного из увеселительных заведений с маленьким уютным входом собралась небольшая толпа. Волчонок услышал звуки лютни и перешел проезжую часть, едва не угодив под колесо мчавшейся мимо пестро раскрашенной кареты.
Прислонившись к стене и закатывая глаза, лютник перебирал струны, напевая приятным тенором песню, сочиненную известным песенником несколько лет назад. Изначально песня была патриотической и воспевала реку Астаф.
Совсем недавно, в исполнении фрондирующих уличных певцов, слова песни приобрели новый, неожиданный смысл. Подразумевалась странная прическа и мрачный взгляд любимца и защитника простых людей Фалкона. Публика восхищенно слушала.
Певец, оказывается, несмотря на кажущуюся окулярную отстраненность, следил за событиями. И когда в тридцати шагах, на углу, появилась группа охранников порядка в бело-голубых плащах, он пение свое немедленно прекратил и заиграл веселую, задорную мелодию на одной струне. Публика разошлась, бросив ему в лежащую рядом широкополую шляпу несколько монет. Волчонок снова пересек проезжую часть и зашагал по центральной аллее дальше.
Через два квартала слева по ходу показался Храм Доброго Сердца. Волчонок много раз видел его снаружи, но никогда не бывал внутри. Раз уж я на долгие годы покидаю этот город, подумал он, надо зайти и посмотреть, чего там. Вдруг интересно.
Огромная тяжелая двойная дверь храма оказалась незапертой. С натугой Волчонок отворил створку и скользнул внутрь. Дверь, снабженная пружиной, затворилась за ним сама.
Первое помещение было большим и темным. В следующем, центральном, помещении горели масляные светильники. Размеры зала поражали воображение. В зале никого не было. На всякий случай Волчонок снял башмаки. Медленно, озираясь, приглядываясь к высоким сводам, к поддерживающим своды кряжистым колоннам, с рядам скамеек по бокам, он двигался по главному проходу к ярко освещенному алтарю. На полпути он понял, что он в храме не один. У самого алтаря суетился одетый в длинное, белое с золотом, жрец, или, на местном жаргоне, священник. Волчонок не заметил его раньше потому, что неправильно оценил расстояние от входа до алтаря. Священник казался, по сравнению с окружающей обстановкой, совсем маленьким.
Волчонка окликнули шепотом справа.
— Эй!
Он вздрогнул, отскочил, и повернулся. Это была женщина.
— Иди сюда, — так же шепотом.
Он подошел. Кивком головы она предложила ему сесть рядом с собой. Держась за спинку передней скамьи, он скользнул и сел, держа одной рукой башмаки.
— Поставь башмаки на пол, — шепнула женщина.
Он послушался. Она улыбалась. Он рассмотрел ее внимательно. Жизнь женщины несомненно клонилась уже к старости, о чем свидетельствовало наличие небольшой но вполне оформившейся груди и взрослого, хоть и приятного, запаха кожи, смешанного с запахом духов. Лицо у женщины было некрасивое и доброе. Волчонку женщина очень понравилась.
— Я не буду тебя спрашивать, что ты здесь делаешь в такое время, — сказала женщина очень тихо. — Если, конечно, ты сам не захочешь рассказать. Как тебя зовут?
Волчонок мотнул головой.
— Правильно, — сказала женщина. — Имена в данном случае не имеют никакого значения. Мы здесь в этот час, потому что мы оба по-своему напуганы и несчастны, и пришли просить помощи у Бога.
— У какого бога? — неожиданно спросил Волчонок. Он и сам удивился. Он знал, что умеет говорить, но не думал, что это будет так легко после двухлетнего перерыва.
— У Создателя. В школе этому больше не учат, да? Бог един, но у него есть разные ипостаси. Формы. Понимаешь?
— Нет.
— Возможно, ты слишком мал еще. Поймешь когда-нибудь. Но ты сюда пришел. — Она покачала головой. — Наверное, тебе хуже, чем мне. Детские трагедии сильнее взрослых, просто у детей крепче нервы. Дети многое могут перенести. Тебе сколько лет?