– Дальше, еще дальше!
Русский разведчик, внешне почти ничем не отличимый от нормального ханьца или корейца, крикнув что-то своим, рухнул рядом – и опять взрыкнул на попытавшегося посмотреть на него пленного, придавленного рукой старшего капитана.
– Мы что, ждать будем? – спросил он по-корейски. – Слушай, Пак, мне здорово не нравится, как за нами идут. Мы уже на полпути к Гензану должны быть, а все через плечо оглядываемся: догоняют нас или нет…
– Погоди, – попросил его Ю, внимательно глядя на разворачивающиеся самолеты. Неужели удар по десятку прикидывающихся пехотинцами людей покажется их пилотам настолько важным, чтобы заставить потратить на уничтожение последних боеприпасы и, главное, высоту? «МиГ-15бис» набирает 3000 метров за один боевой разворот, поэтому растратив так дешево запас высоты, американцы рискуют попасть под их атаку сверху. Другое дело, что у линии фронта «МиГов» до сих пор практически не бывало – это и позволяло авиации интервентов делать все, что хочется. Но сейчас ситуация была особая. Во-первых, вчера утром «МиГи» должны были нанести штурмовой удар неподалеку. Это могло заставить врага осторожничать, а возможно, и вообще прекратить полеты ударных самолетов в этом районе на несколько дней. А во-вторых, «МиГи» и сейчас должны были находиться где-то рядом.
– Не знаю, что им нужно. Может, мне кажется, но по-моему они уходят… – заметил старший капитан Ю после нескольких долгих секунд. – И это правильно. Ты их опознал?
– Не уверен, – отозвался Петров, так же внимательно глядя вверх. – Может быть, «Бэньши», а может быть, даже «Старфайры»[112]. В любом случае что-то сравнительно небольшое.
– Возможно, – согласился тот. – Нам большой разницы нет. Вперед!..
Корейский разведчик приподнялся на ноги и уже взмахнул рукой, чтобы указать направление движения, когда в воздухе повис вой. Совсем другой, чем вой реактивных двигателей, он застал его врасплох, на середине движения, и хотя старший капитан Ю успел выкрикнуть приказ, сам он лечь уже не успел. Взорвавшаяся в десяти шагах мина шаркнула по нему осколками, и почти сразу же несколько разрывов поднялось вокруг залегших, вжавшихся в засыпанную снегом канаву людей, с визгом полосуя небо и снег кусками паршивого сталистого чугуна, из какого льют или штампуют по литью корпус мин.
К этому моменту он уже лежал на снегу, ощупывая себя. «Живой», – это было первое слово, которое старший капитан Ю сумел произнести. Три или четыре осколка прошлись по нему касательно, вспоров кожу и мышцы. Еще один, раскаленный собственным движением, пробил утепленную куртку и завяз в теле чуть повыше паховых связок: воя от боли и ненависти, разведчик выдернул его срывающимися пальцами и отбросил далеко в сторону. Это заняло секунду.
– Пак!
Не обратив внимания на ящерицей подползшего к нему «военинженера» Петрова, старший капитан перекувырнулся на земле и накрыл собой американца – по счастью, не успевшего встать на ноги по команде. Сверху навалился русский, и они лежали втроем, вздрагивая, когда близкий разрыв осыпал их комьями вывернутой из-под снега промерзшей земли, каждый момент ожидая, что какая-нибудь из мин ляжет точно в их кучу, разметав и исковеркав всех троих.
Привыкнуть к этому было невозможно, поэтому старший капитан Ю просто ждал, зная, что конец приходит всему. Потом огневой налет угас – сразу, как будто ветром задуло пламя в костре.
– Живые?
Кто-то подбежал, наклонился, потрогал. Найдя силы, Ю приподнялся, взглянув сначала на пленного (по ругательствам было ясно, что тот жив и даже цел) и только потом на спросившего. Это оказался командир корабля, вывезшего их «с той стороны». Как его там, «товарищ До Вы». Вид у товарища был непростой: лицо абсолютно белое, меловое, но сам он при этом совершенно уверенный и едва ли не счастливый. Так, во всяком случае, старшему капитану показалось, хотя делать выводы из выражения лица европейцев – занятие малопродуктивное. Правая рука моряка висла как плеть, левой, закинув автомат за спину стволом вниз, он зажимал разодранное плечо. Потом подбежал еще один – коренастый, широкоплечий, не такой уже молодой мужик лет по крайней мере тридцати двух или тридцати трех. Он тоже был из Советского Союза и тоже похож на азиата, хотя и поменьше ростом, чем инженер–старший лейтенант. Откуда он взялся, Ю вспомнить не сумел, хотя попытался. Вроде бы выпрыгнул из командирской самоходки, а может быть, и нет. Раны выли и кричали о себе, и хотя усилия воли пока вполне хватало на то, чтобы не дать боли подавить контроль над собственным телом, думать при этом было все-таки тяжело.
– «Катюша», – быстро и внятно сказал этот человек. – Надо уходить, это или авиакорректировщик над нами, или…
Первое слово старший капитан понял: песня «Катюша» была настолько популярна в войсках, что некоторые пытались петь ее даже на русском. Кроме того, он знал, что так называют и установки реактивной артиллерии, поставляемые им из СССР. Применение их практически сошло на нет еще в 1952 году, но название осталось.
– Почему «Катюша»? – переспросил кто-то из остальных советских офицеров, а дальше разведчик не слушал, его подхватили и потащили сразу несколько рук.
Поредевшая сводная группа, оставив позади убитых, продвинулась еще метров на триста, прежде чем наткнуться на пикет. Объяснять ничего не было нужно: вид бегущих с юга на север людей, половина которых была ранена, говорил сам за себя. Именно поэтому старший в пикете боец, имеющий знаки различия ефрейтора КНА, остановил их всех и уложил в снег, не дав им сказать ни единого слова. Замаскирован пост был здорово, а двое из трех находящихся на нем бойцов имели автоматическое оружие, поэтому старший капитан сначала подчинился, убедился, что всем остальным хватило ума поступить так же, и только потом начал думать о том, чтобы объяснять, кто они такие и почему отходят, вместо того чтобы драться вместе с остальными там, где грохочет и рявкает.
Лишь когда ефрейтор расположил своих бойцов так, как это положено делать в подобных ситуациях, и разрешил ему говорить, старший капитан Ю, приподняв голову, попросил разрешения предъявить имеющиеся документы. Через минуту они были уже снова на ногах, пользуясь возможностью перебинтоваться чуть лучше, а бумаги русских товарищей («Всем военнослужащим и гражданским лицам… Оказывать всяческое содействие… Задача, имеющая важнейшее значение в деле обороны страны…» – прочитал он в очередной раз) окончательно решили вопрос. Пользуясь тем, что теперь его статус офицера сомнений не вызывал, Ю отдал приказ, подчиняющий ему ефрейтора и двух его бойцов. Временно войдя в состав официально все еще существующей разведгруппы специального назначения разведуправления КНА, трое бойцов выглядели на фоне остальных, как чистые, свежие тыловые крысы – но поскольку таковых в километре от линии огня не водилось, то старший капитан решил, что это приобретение может стать первым признаком того, что им вновь начинает везти.
112
Запрет американского командования для всепогодных перехватчиков «F-94 „Starfire"» на пересечение линии фронта был снят действительно лишь в начале 1953 года.