Утром на подполковника посматривали с разных сторон, мелкими, прячущимися взглядами. В летной столовой было по-обычному шумно, офицеры переговаривались и шутили, работая вилками и запивая завтрак или кофе или, для любителей, местным чаем. Кормили в Китае отлично, в том числе не только летчиков, но и технический персонал – для некоторых это служило достаточным основанием остаться даже на «второй срок». Олег подумал, что, судя по всему, с откровенностью он вчера все же чуть-чуть переборщил, пусть даже оставив три четверти собственных мыслей при себе. Возможно, ограничься он общими словами о том, как было зябко и тошнотно в раскачивающемся стальном ящике, наискось ползущем через океан, это их удовлетворило бы, и все остальные подробности были лишними. С другой стороны – это были его боевые товарищи, пусть и нового поколения. Вряд ли признание в том, как старшему лейтенанту Лисицыну было страшно в том походе, способно будет поколебать их уважение к нему – на этой общей для них войне оно будет формироваться совершенно другими факторами.
– Еще, пожалуйста? – спросил Олега наклонившийся над его столиком знакомый солдат. Полтора года назад, по рассказам летчиков, воевавших в Корее до них, подавальщицами в столовых (например, у авторот и прожекторных частей) работали девушки-китаянки в чистеньких бежевых фартучках, но после пары «аморалок» их, к сожалению, убрали навсегда. Байки это или нет, он не знал, но в авиачастях такого не было и не могло быть в любом случае – режим секретности всегда важнее физиологии.
– Нет, спасибо, – ответил Олег, закрывая чашку рукой, и парень ушел. За столиком подполковник остался один – комэски почему-то ушли, едва-едва запихав в рот утренний обильный завтрак и не оставшись на почти уже ритуальное двадцатиминутное чаепитие с разговорами. Было очень вкусно, а отсутствие аппетита из-за нервов – это личное дело каждого, и поваров волновать не должно. Предлагаемый желающим зеленый чай Олегу, в отличие от многих, нравился, и солдат это уже знал, но каким окажется сегодняшний день, было еще неизвестно, и почти наверняка ему придется провести несколько часов между штабом и комнатами предполетного инструктажа. Местный чай почему-то регулярно пробивал Олега на туалет «по-маленькому» – и будет лучше, если по крайней мере утром, в самое горячее время, его ничто не будет отвлекать.
Жалко все-таки, что здесь нет местных девушек – пусть хотя бы отдохнуть глазами. Многие из тех китаянок, которых он видел в Ляодуне и в двухнедельном отпуске в санатории «Улумбей», действительно были весьма милыми. Не очень красивыми, но вполне приятными. С другой стороны, можно было предположить, что те немногие из них, с кем он там сумел перекинуться хотя бы парой общих слов, как сравнительно неплохо понимающие русский язык имели приказ слушать все, о чем говорят советские летчики. С этим ничего не поделаешь: к такому надо относиться с пониманием, поскольку совершенно ничего страшного в этом нет. Но в отпуске на них хотя бы посмотреть можно было… Олег улыбнулся своему отражению в чашке еще раз и допил остатки уже почти остывшего чая. Теперь пора было идти.
Пройдя через столовую офицеров наземного персонала, он столкнулся взглядами с несколькими знакомыми инженерами и обменялся с ними кивками, одновременно отрицательно покачав головой на общий немой вопрос. То, будут ли сегодня боевые вылеты с фактической работой, он не знал – это зависело уже только от противника. Но напряжение висело в воздухе на протяжении всех последних дней, и этот, только что начавшийся, исключением не являлся. На часах было шесть с небольшим утра, и еще до полудня можно было ожидать чего угодно – от стандартных тычков отдельных групп штурмовиков в их растянутую до целлофановой толщины зону прикрытия до налета одной полусотни «Сверхкрепостей» и второй – «Тандерджетов» под прикрытием полутора сотен «Сейбров» на что-нибудь стратегически важное, вроде гидроэлектростанций или железнодорожных мостов через Ялуцзян.
Последний дневной вылет «В-29» в зону ответственности 64-го ИАКа состоялся немногим более года назад, но помнить о такой возможности приходилось постоянно, и сегодняшний день ничем от прочих в этом отношении не отличался. В последние недели американцы, после долгого перерыва, снова начали применять бомбардировщики днем – группами по три–шесть машин, под мощнейшим эшелонированным и прекрасно организованным прикрытием. Действовали они пока что исключительно по ближайшим к линии фронта целям, до которых, с другой стороны, вполне дотягивались менее уязвимые в воздушном бою и более скоростные маловысотные машины, вплоть до палубных «Корсаров» с авианосцев. Это было странно, как странной была и их загрузка: одиночные крупнокалиберные бомбы у одних машин и россыпь среднекалиберных, высыпаемых куда попало, у других.
Советским летчикам запрещалось пересекать линию Пхеньян–Гензан, а китайцам и корейцам перехватить звенья ударных машин в этом месяце пока не удавалось, хотя состоялось уже несколько боев с прикрывающими их истребителями. Даже просто прорваться к бомбардировщикам ни у тех, ни у других не вышло ни разу, а в чисто истребительных боях с ВВС НОАК и КНА американцы имели заметное преимущество. Все это вместе взятое у любого нормального летчика, уже успевшего проникнуться реалиями и стандартами этой войны, вызывало сложную смесь настороженности и интереса. Чего в этой смеси было больше – прямо зависело от того, приходится ли ему по долгу службы совершать боевые вылеты или сидеть за маховиками зениток.
– Ну что? Не выспался?
Командир полка распрямился от карты и улыбнулся, увидев задумчивое лицо Олега.
– Да нет, ничего такого. Просто сердце давит. Наверняка что-то сегодня до нас долетит… Новости есть какие? Разведка, то-се?
– Э-э… Да нет, в общем-то. Ребята интересную вырезку принесли, из газеты. Там наши соседи упоминаются: я бы решил, что это 14-я ИАД китайцев, хотя кто его знает, что там на самом деле… Вон, взгляни.
– Ну… – пожал плечами Олег. Это было именно то, о чем он думал с утра – но в том, что вырезка из какой-то советской газеты может заменить отсутствующие как понятие отчеты о боевой работе «соседей», он весьма сильно сомневался. Все же, взяв из рук командира полка блеклую бумажку, подполковник присел в углу штабной комнаты и включил настольную лампу, надеясь получить от чтения хоть какую-то пользу. Отчеты о том, насколько успешно действуют «соседи», то есть китайские и корейские авиадивизии, в полках получали только при осуществлении совместных боевых вылетов. Например, когда советские истребители обеспечивали прикрытие китайцев, пытающихся действовать по американским бомбардировщикам, либо когда бои велись в общих боевых порядках. А такого не случалось уже весьма давно. «Братская», являвшаяся их прямым соседом 14-я авиадивизия китайцев до сих пор воевала частью своих сил на устаревших за последние годы «МиГ-15», и у любого нормального военного вызывала своей деятельностью искреннее уважение. В отличие от большинства других, эта дивизия воевала активно, и даже, по мере сил, агрессивно, что в истребителях всегда высоко ценили. Учитывая значительную разницу в количестве самолетов, которые участвующие в конфликте стороны могли поднять в небо, это было бы здорово, – если бы заявленное ее летчиками число побед вызывало чуть меньше сомнений.
Судя по газетной статье, которая даже не давала никакой конкретной даты, некая авиадивизия ВВС КНДР (между строчек читалось – НОАК) время от времени все же проводила воздушные бои. В статье таких было описано аж два, и оба звеньями. Пропуская мимо глаз художественные красивости, Олег быстро дошел до сути, то есть до того, что один из них закончился безрезультатно, а во втором был потерян один истребитель и один пилот. Тело заместителя командира звена летчика-истребителя Джа-И Ксиао, погибшего смертью храбрых в боях с интервентами, было обнаружено местными жителями в районе деревни Пу, в ста метрах от останков разбившегося самолета – судя по всему, не хватило высоты на полное раскрытие купола парашютной системы. Ну и всякие стандартные уже формулировки о личных клятвах мести врагу, которую дали летчики его звена, о вечной памяти в сердцах братьев по оружию, и так далее, – в это можно было уже не вчитываться.