Замечательно, между прочим, то обстоятельство, что жители Городка (Пустозерска) дали обет не делать вечеринок по зимам и посиделок на святках в одну из самых морозных зим, какие когда-либо стояли в том краю. С той поры нет у них ни хороводов по летам, ни ряженых на тех же святках. Летние холода — тоже величайшее горе: они влияют, между прочим, на сбор ягод: черники, брусники и морошки, составляющих примечательное подспорье в зимнем продовольствии, — иные запасают одной морошки до 40 пудов. В холодные лета мало ловится белой рыбы, поздно приходится ставить тони. С роковой зимы и самые праздники, называвшиеся сборными, приняли иной характер. В условленный день сходятся все молиться Богу (как, например, в Пустозерске на день Параскевы Пятницы, так в Виске и Оксине в Николин день). Те, у кого есть знакомые, входят в дом: пощелкают там орешков, напьются чаю, выпьют водочки, пообедают, и к вечеру гости уже восвоясях.
Все отъезжающие из домов а дальние промыслы носят название летняков, потому что они дальше лета не промышляют, и разбойными людьми, потому что промысел крупного морского зверя, как уже сказано издавна, слывет разбойным. Под этим именем попадается он и в старинных актах, даже времен Марфы Посадницы, Великого Новгорода.
Известно также, что знаменитый гагачий пух сбирается нашими поморами в гнездах, которые и выстилает птица этой пушниной. Гагачий пух имеет, впрочем, то неудобство, что худо вычищенный, в излишке пропитанный жиром, он скоро скатывается в плотный войлок. В иной год его добывали по 60 пудов.
Крикливая гагара замечательна еще тем, что дает со спины и с брюха легкие, мягкие, теплые белые шкурки, из которых туземцы делают меха для шубок, душегреек и салопов. Из шеек гагар (сизых с белыми крапинками, расположенных четырехугольником в середине) делают также род птичьего меха, употребляемого на шапки, муфты и т п. Мех этот красив и оригинален, и, сверх того, на дожде и снегу непромокаемый, делается еще красивее, еще чище и сизее. Ее не следует смешивать с той «гагаркой» (вшивкой), которая слышна и видна на озерах близ Северной Двины, с длинной шеей, рогастой головой и несоразмерными с туловищем крыльями.
Про нее рассказывают, что будто бы, прилетая ранней весной, когда на полях и лугах стоит еще вода, она вьет гнездо на кусту, и к нему привязывает его на свитой из прошлогодней травы длинной веревке. Гнездо, конечно, плавает, хотя и привязанвым, и в него она кладет яйца. Когда вода сбудет, гнездо опустится на сухую землю.
Новодвинскую, расположенную в 17 верстах от города Архангельска, на восточной стороне, близ Березовского устьи реки Двины.
Вардегуз небольшая Норвежская крепостца.
Медведь-остров.
Конечно, морские.
Грумантские (шпицбергенские) горы. Временятся — по временам показываются еще тускло, как бы в тумане, по зависимости от преломления лучей в воздухе. Предметы отдаленные приближаются, либо изменяют свой вид.
Эти последние строки, несмотря на всю наивность формы, имеют тот многозначительный смысл, что поморы, имеющие плохие карты и матки (компасы), ездят большею частью по своей вере (говоря их выражением), то есть по приметам, на память, а, стало быть, и всегда наугад. Так, по крайней мере, действуют они с первого дня своего политического существования.
На берег.
Промысловые.
Искать и ловить.
Ловушки для мелкого зверя, как то: лисиц, песцов, куниц, горностаев, выдр и проч.
Рогатина — копье, даже в иных случаях — род багра с острием и зазубриной, или крюком ниже острия. Впрочем, багор этот чаще носит название носка.
До сих пор существует при проходе на Пезский волок деревня Тропины. Этому Тропе также, в свою очередь, народным преданием приписывается построение церкви в селе Койносе (в 1657 году по церковному памятнику). Койнос — на реке Мезени в 140 верстах от Юромы и около 250 верст от Мезени.
Полагают, что имя Пашко происходит от уменьшительного имени Павел, а Тропа — Евтропий.
Щелье — мыс речной, с оврагом и крутизнами. Особенно богата ими река Мезень и оттого на ней деревни и села: Долгощелье, Белощелье, Конещелье, Защелье, Палощелье, Устьщелье и проч.
Из описи, составленной по открытию Архангельской губернии в 1784 году казенным зданиям, в посаде Кулое (Пинежского уезда) в ЗО верстах от города показан дом князя В. В. Голицына. На этом основании некоторые полагают, что он здесь и умер, а не в Великопинежском погосте.
Из других корабельных верфей (теперь упраздненных) находилась в соседстве с Архангельском еще две: 1-я, Гомовская или Фразерская, в 8 верстах от города, и 2-я, верфь Быковская (в 5 верстах), принадлежавшая первому ее заводчику, архангельскому купцу Никите Крылову, и учрежденная в 1732 году.
Слово асей, как известно, происходит от английского I say — «Послушай» — слова, часто попадающегося в разговоре иностранцев, которые, в свою очередь, русских, имеющих с ними сношения, прозвали словом слишты, от «слышь ты», — также нередкого в языке наших православных. Этим именем слишты обзывают они всех работников русских при нагрузке судов, и другого названия не дают. Говорят: «найми мне два слишты» (то есть двух работников); «приведи десять слишты». «Кто подбил глаз?» — «Асеи». — «С кем напился?» — <С асеями», и проч.
Жители пригородных селений занимаются по большей части работами на судах, или по найму в конторах архангельских негоциантов. Некоторые строят суда и занимаются всякою другою плотничьею работою. Немалая часть ухоДитв Петербург на лесные дворы; остающаяся дома ловит рыбу, по преимуществу семгу, в Двине, зверя и белуху в двинских устьях, на отмелых местах. Женское население пригородных селений почти исключительно занято тканьем полотен, получивших некоторую ивестность и справедливую оценку даже по дальним местам России. Женщины эти толпами ходят по Архангельску и по гавани с кусками своей клетчины. Лен для этих полотен они покупают (в Архангельске как известно, лен не родится), очищают сами, вычесывая начисто над водою до тех пор, пока ни с одной мочки не падает в воду ни кострики, ни пыли. Полотна эти тонкостью, белизною и шириною не уступают привозным и не имеют, однако, ни той плотности, ни той крепости. Здесь не лишним считаю упомянуть о той страсти к коммерческим предприятиям, которая так сильно развита во всем архангельском женском населении. Доказательство тому — подгородные ткачихи, соломбальские матроски и кузнечовские солдатки. Рыба треска, самодельные компасы, бураки, ковши, старое тряпье, поношенная рухлядь — все идет в оборот в ничто долго не залеживается дома.