– Голубева, это что, вид спорта такой?! Кататься на животе?!
Конечно же, это говорил он! Тот, кого она меньше всего хотела сейчас увидеть. Голос стал еще громче и продолжал говорить:
– Господа, извините, сестра только что прилетела из Вьетнама, выпила, стало нехорошо, наши извинения!
Он, подхватив ее на руки, понес мимо расступавшихся гостей. Светлана прильнула к нему, обвила совсем не по-сестрински его шею своими руками, и ей было все равно, что про нее думают все эти люди, что Крокодил наверняка уволит, и даже то, что она испортила лучшее платье подруги. Первый раз за все эти годы самая заветная мечта исполнилась – ее нес на руках он!
А Арсений думал, что вот теперь он Светлану никуда не отпустит, никому не отдаст. Бережно усадив девушку на переднее сиденье автомобиля, молодой мужчина сел за руль, и Светка, его Светка, смотрела на него влюбленными глазами, как и много лет назад.
– В гостиницу поедем?
– Зачем?
– Тебе надо привести себя в порядок, нельзя же домой в таком виде, что о тебе твои подумают?
– Никто ничего не подумает, некому думать. Я живу одна уже полгода.
– Что, развелась?
– Ага, – зачем-то соврала девушка и назвала свой адрес.
После она схитрила, попросив его довести ее до квартиры, и он донес на руках! А дома она, не размыкая рук, начала его целовать.
Ее ничего не волновало, кроме него, она думала только о нем и как он отвечал на ее ласки. Арсений был на седьмом небе от счастья, но для себя отметил, что никаких следов пребывания в квартире другого мужчины нет. Значит, она правда жила одна!
Очутившись в спальне, мужчина быстро снял свой костюм и начал бережно расстегивать одежду Светы. Тут в дверь позвонили. Не услышав ответной реакции, стали тарабанить и кричать, что вызовут полицию. Света узнала голос Митьки. Как же он не вовремя!
– Извини, Сень, нужно открыть, – и девушка, спешно набросив халатик, пошла к входной двери.
– Ты жива! Все в порядке?! Я увидел, как тебя несли на руках. Что произошло?! – и Митя, отодвинув хозяйку, пошел прямиком в спальню.
Полунагой Арсений и не думал ретироваться. Он, как хищник, не собирался упускать своего – пусть знает этот рыжий, что это теперь его, Арсения, территория.
– Кто вы? И почему здесь голый?!
– Я старый друг Светланы и здесь по ее приглашению, а вот вы кто, юноша? – мужчина подчеркнул хоть и небольшую, но все же имеющуюся разницу в возрасте.
– Сосед, – пыл Мити поутих, и молодой человек начал понимать, что он здесь лишний, а может, теперь вообще лишний в жизни Светы.
– Ну, всего доброго вам, сосед, приятно было познакомиться.
– Зря ты с ним так, – закрывая за Митькой дверь, заметила Светлана и добавила: – Он хороший человек и за полгода стал мне другом.
– Только другом? Я заметил, как он смотрел на тебя. Хотя если он мужчина, то…
– Что «то»?
– На тебя… Нет, вернее, тобой невозможно не восхищаться. И я хочу этому посвятить самую весомую часть своей жизни. Мы столько времени потеряли, спешу наверстать, – и молодой мужчина притянул к себе девушку.
Ночью Светлана потихоньку выбралась из постели и пошла на кухню. Осознание произошедшего медленно захватывало разум, ей было необходимо все обдумать, осмыслить. Не успела она поставить чайник и сесть на табурет, как ее сзади обняли родные руки, будто и не было десяти лет разлуки. Почему она была так уверена в Арсении? Откуда взялась эта высокая степень доверия?
– Голубева, я тебя больше не намерен терять, но хочу, чтобы ты кое-что потеряла!
– Я и так с тобой потеряла самое ценное, что у меня есть.
– Ты так считаешь? Это было давно…
– Я имею в виду голову, способность здраво мыслить.
– А-а-а…
– Что бы ты хотел, чтобы я еще потеряла?
– Фамилию!
– Это что? Предложение? Своеобразно. Впрочем, в твоем стиле.
– Так ты не против?
– Не против ли я? Сень, ты с ума сошел? Вот только хотеть и мечтать мне нельзя.
– Боишься сглазить?
– Вроде того.
– Вот уж не знал, что ты суеверная. Это же грех. Сходи в церковь.
– Дело не в суеверии.
– А в чем?
– В неких жизненных постулатах, которые мне нарушать нельзя.
– Да, мы склонны к тому, чтобы ставить на пьедестал некие ценности, и гордимся этим. Вот только нам самим это чаще всего и нужно.
– Дело не в ценностях, хотя многие из них позволяют нам оставаться людьми, а нашему обществу развиваться. Дело в моей особенности. Я – «человек наоборот».