Молния подвел меня.
Я прощупал место на внутренней стороне крыла, раздвинув черные, жесткие, как щетина, перья, размером не превышающие ноготь большого пальца. Между ними открылась нежная, бледная кожа, под которой бугрились накачанные мускулы, а также виднелась кость и здоровые вены. Я подумал: Янт, если воткнешь туда иглу, то у тебя появится реальный шанс никогда больше не взлететь, и в этом случае ты вернешься в ряды обреченных смертных. Так и произойдет, если передозировка просто не убьет меня.
Как он мог?
Нет ничего важнее чести. Благородство ушло из нашего мира. Стены рушатся.
У меня не было никакого имущества, которое я мог бы завещать. Поместье Роут принадлежит Терн. У Райн останутся мои книги, а у Ласканна – «Филигранный паук». Прощай, Терн. Я начал с ничего и скоро опять стану ничем, однако в эту минуту, как Вестник императора, я знал – ради спасения Четырехземелья мне нужно рискнуть.
Где мы сейчас?
Я сидел с иглой наготове, ненавидя наркотик, ненавидя себя, а потом медленно ввел ее в вену. Кожа крыла оказалась очень чувствительной, и мне стало настолько больно, что я на мгновение остановился, но потом, сморгнув слезы, быстро всадил иглу до конца.
Я не хочу умирать. Я не хочу колоться. Терн, пусть твой шоколадный голос окутает и убаюкает меня прямо здесь и сейчас.
Я надавил на поршень шприца, и наркота почти сразу же накрыла меня. Едва я успел вынуть иголку из вены, как у меня сами собой разжались пальцы и я полностью потерял координацию движений. По спине пробежала теплая волна, которая затем резко поднялась вверх и словно бы взорвалась прямо в голове. Расправив крылья и тяжело дыша, я откинулся на постель, а потом закрыл глаза и рухнул во тьму самого себя.
Что-то двигалось. Звук. Он танцевал, рисуя причудливые голубые узоры в белесой тишине. Я попытался заговорить – и простонал чередой серых точек. Голубизна все ширилась и сгущалась, становясь похожей на бесконечную ленту. Она заполнила собой все звуковое пространство и быстро превратилась из небесно-голубой в почти черную.
– М-м-м-м, – согласно промычал я красным.
– Мне что, обязательно нужно кричать?
Бледно-голубой, черный, бледно-голубой, черный – голос Фелиситии. Я очнулся и обнаружил себя лежащим на чем-то зеленом, покрывавшем твердую темную поверхность, под ослепительно ярким небом.
– Он вернулся, – проговорил Фелисития нежно-голубым цветом.
– Да уж.
– Он очень тяжелый. Помоги ему сам, – попросил Фелисития.
Чья-то мощная рука поставила меня на ноги. Я пошатнулся и упал, но тут же поднялся – уже самостоятельно, – протер глаза и огляделся. Мы находились на зеленой ухоженной лужайке возле величественной стены из черного обсидиана, которая тянулась влево и вправо от нас метров на сто и возносилась ввысь, казалось, до самого неба. Прямая и ровная, как стрела, она заканчивалась и с той и с другой стороны одинаковыми круглыми изящными башенками, чьи тонкие шпили пронзали белые пушистые облака. На гладкой, отполированной до блеска поверхности стены, на которую не сумела бы забраться даже Женя, не было и намека на украшения, более того, не имелось ни одного окна, не говоря уж о лестницах. Ни одна из построек Четырехземелья, в том числе и сам Замок императора, не могла сравниться с этим поистине грандиозным сооружением – некогда принадлежавшим мне дворцом Сливеркей.
Фелисития и Деламэр буквально тащили меня по мягкой траве, пока я не вспомнил, для чего мне нужны ноги.
– Данлин здесь? – поинтересовался я.
– Идем и посмотрим, настойчивый мой.
– А что насчет Повелительницы Червей?
– Капитана стражи? Они где-то неподалеку. Меч с собой?
Я проверил, на месте ли оружие, хотя очень сомневался в том, что оно хоть чем-то поможет против миллионов плотоядных червей. Мы завернули за угол здания, ступив на очередной аккуратно подстриженный газон, который прямо-таки кишел глянцево блестевшими Насекомыми. Они были привычного коричневого и темно-пурпурного цвета. Некоторые из них просто стояли на траве, шевеля своими усиками-антеннами, а другие медленной, но неумолимой волной наползали на дворцовую сторожку. Затаив дыхание, я потянулся за мечом, однако Фелисития захихикал, и тут я понял, что настоящие Насекомые не стали бы так долго игнорировать наше появление.
– Зубцы притащили их после битвы, – объяснил мне Фелисития, – и теперь развлекаются в своих лучших традициях, видишь? К тому же они моделируют сражения, используя панцири Насекомых, чтобы Эпсилон всегда помнил о днях своей славы.
Мы подошли к парадному входу. Огромные двустворчатые двери располагались в конце крытой колоннады, возведенной над широкой каменной лестницей. На верхней ступеньке зачем-то лежала внушительная груда полосатого меха. Сначала я подумал, что это просто шкура, возможно, еще один трофей зубцов, но, когда мы подошли ближе, я увидел массивные лапы и лопатки, ритмично двигавшиеся вверх-вниз вместе с дыханием гигантского тигра. Глаза зверя были закрыты, кончик хвоста, свисавший со ступеньки, едва заметно подрагивал.
– Переступи через него, – прошептал Фелисития.
Как только я занес ногу, собираясь последовать его совету, зверь вскочил. Его шерсть встала дыбом, и он, зарычав, обнажил ряд длинных белых зубов, состоящих, как мне показалось, из какого-то грубого волокна. Тигр был выше меня ростом – сидя на задних лапах, он мог смотреть Деламэру прямо в глаза.
– Кто здесь? – оскалился зверь, моргая желтыми глазами. – Кто приблизился ко дворцу?
– Не могли бы вы передать его величеству, – проворковал Фелисития, – что Авер-Фальконе прибыл с делегатом из Эпсилона.
Тигр уставился на меня. Его пышные усы сердито топорщились.
– Хорошо. Ждите здесь, пока я не вернусь.
Он взмахнул хвостом и бесшумно ускакал прочь на своих мягких лапах.
– Что это было? – спросил Лей.
– Фиброзубый тигр. Он абсолютно безвреден – если он укусит, то это будет сродни удару пуховой кувалдой, зато он в один прыжок преодолевает весь зал Совета.
Все то время, пока тигр отсутствовал, я жутко нервничал, пытаясь придумать, что сказать Данлину. Наконец зверюга прискакала обратно и, скользнув по гладкому полу, остановилась.
– Входите! Входите! Его величество желает вас видеть.
Мы последовали за тигром, который мягко ступал между обсидиановых колонн, слегка покачивая головой из стороны в сторону. Я с тревогой осматривал стены, но в конце концов убедился, что Данлин не стал украшать их гербами и прочими геральдическими излишествами. Нас окружали только гладкие каменные поверхности, блестевшие, словно после дождя. Широкий коридор был будто высечен внутри глыбы черного льда и настолько тщательно отполирован, что каждое наше движение, как в зеркале, отражалось в холодном полу. Тигр, возглавлявший нашу маленькую процессию, походил на оранжевое облако, но экинн, которому босиком двигаться было гораздо удобнее, нежели мне в сапогах, держался за спиной Фелиситии, должно быть, опасаясь огромного зверя.
Мы шли довольно долго и наконец приблизились к очередной арке. Около нее тигр остановился и уселся. Фелисития протянул руку и легким движением провел пальцами по его густому меху. Зверь грациозно выгнул шею.
– Вы можете пройти внутрь, – сказал он. Из зала, в который вела арка, доносилась оживленная болтовня и всплески смеха. Я поблагодарил тигра и тут же двинулся внутрь, за мной последовали Фелисития и Деламэр. Мы прибыли ко двору Данлина.
Стоило нам только войти, как сотни самых разных существ тут же уставились на нас. Тигры и геопарды, удобно устроившиеся у стены на подушках с кисточками, завороженно наблюдали за покачивающимися перьями в моих волосах, видимо испытывая сильное желание поиграть с ними, словно котята. Длинноволосые, крепко сбитые экинны, стоявшие небольшими группами, кивали Деламэру. Все они были в одеждах из меха импоссума, украшенных платинусом. На плечах экиннов гордо покоилось их трубкообразное оружие.