— Сколько он может так сидеть? — спросил архиепископ Домициан, стоя у окна рядом с Теодорусом.
— Сколько угодно. Час, два, три… Если прервать игру, расплачется и не будет говорить.
— Я не могу столько ждать, — поморщился Домициан, нервно теребя широкий манжет, расшитый золотой канителью. Длинное одеяние из тончайшей темно-синей шерсти облегало его фигуру, выгодно подчеркивая стройность и величественную осанку. Пожалуй, немного более выгодно, чем следовало бы священнослужителю, но кто осмелится упрекнуть в мирской слабости самого архиепископа? Не отрываясь от окошка, Домициан поправил на груди цепочку с серебряным гербом Арморики, наложенным на святую стрелу в круге, и снова заговорил:
— Неужели ничего нельзя сделать?
Теодорус пожал плечами.
— Попробую, светлейший. Но не могу обещать. Даже деан-ха-нан постарше не имеют понятия о необходимости, а это маленький ребенок. Идемте, но обещайте молчать, пока я буду спрашивать.
— Разумеется, — хмуро бросил епископ Арморикский, вслед за собеседником отходя от окна. Выйдя из комнаты, они прошли по коридору до следующей двери.
— Молчите же, — повторил Теодорус, проходя в комнату. Ребенок играл с зеркалом, даже не повернув головы к вошедшим. Подойдя, Теодорус опустился на ковер перед мальчиком, достал из кармана пригоршню блестящих кусочков смальты, высыпал на пол и принялся перекладывать с места на место, не обращая внимания на епископа, вставшего в нескольких шагах. Наконец, мальчик, оторвавшись от игры с зеркалом, глянул на камешки. Теодорус продолжал перекладывать их…
— Дай, — сказал мальчик, протягивая руку. — Не так.
Теодорус с готовностью подвинул осколки мозаики к мальчишке. Тот, склонив голову, несколько мгновений рассматривал их, потом перемешал и разложил снова, на первый взгляд, в совершенном беспорядке.
— Вот так, — сообщил он, вглядываясь в камни. — Еще есть?
— Больше нет. Зато есть загадка. Хочешь?
— Хочу, — подумав немного, сказал мальчик. — Она большая или твердая?
— Она маленькая, — сказал Теодорус. — Но твердая. Как орех.
— Люблю орехи, — отозвался мальчик, сдвигая один кусочек смальты на полпальца влево и вглядываясь в изменившуюся картину.
Не удовлетворившись, он вернул его на место, повернув немного иначе.
— Тогда слушай, — слегка улыбнулся Теодорус. — Один человек спрятал орех и никому не сказал где. Никто его не может найти, потому что это особенный орех, и никто не знает, какой он. Другой человек прислал мне в подарок такой же орех, чтоб я посмотрел на него и нашел первый. А как его найти?
— Неправильные кусочки, — наклонив голову, отозвался мальчик. — Маленькие и мягкие.
— Мягкие?
— Мягкие, — подтвердил мальчик. — Это твой орех?
— Нет, не мой. Он ничей.
— Так не бывает, — сказал мальчик, двигая одни кусочки друг от друга, а другие соединяя вместе. — Это орех того, кто спрятал. Значит, все хотят его найти.
— Все — это кто? — терпеливо уточнил Теодорус.
— Все — это все. В твердом орехе горькое ядро, а ягоды мягкие и сладкие. Зато у орехов есть листики, у ягод тоже. Ты ищешь орех, а найдешь ягоду. Любишь ягоды? — протараторил мальчик.
— Люблю… А как мне найти орех?
— Это неправильная загадка, — нахмурился мальчик. — Ты ищешь орех, а надо — ягоду. Где ягода, там и орех. Орехи носят вороны. Попроси ворона и дай ему ягоду, а ворон тебе найдет орех.
— Хорошо, — сказал Теодорус, усаживаясь на ковре поудобнее. — А где мне найти ворона?
— Ты разве не знаешь? — удивился мальчик, сунув палец в рот и тщательно облизывая его. Прикоснувшись мокрым пальцем к паре кусочков смальты, он оставил на них блестящие пятна. — Ворон живет на деревьях. Деревья зеленые, у них есть листики. Только сейчас осень, листиков уже нет. Теперь ворона хорошо видно, он же черный.
— Точно, он черный. — А на каком дереве он сидит?
Не отвечая, мальчик перемешал мозаику и сложил ее заново, в другом порядке. Потом еще раз, и еще… Двое взрослых терпеливо наблюдали за ним: архиепископ — хмурясь, Теодорус — спокойно и расслабленно.
— Ворон черный, — повторил, наконец, мальчик. — Он летает, где темно. В ворона кидают камни. Много камней. Ворон любит ягоды. Найди ягоду, а ворон найдет тебя. И орех. Только смотри, где орехи, там деревья. Листиков у них нет, а колючки острые.
— Я буду осторожен, — серьезно пообещал Теодорус. — А где деревья?
— Деревья на холмах, — удивленно взглянул на него мальчик большими голубыми глазами. — На старых-старых холмах. И деревья, и трава, и цветочки. Они все ждут, пока придет осень и облетят листики. Тогда все будет хорошо видно, и хозяин ореха тоже придет его искать.