Спустя долгих пять минут до вора дошло.
- А-аа! Вы об оборотнихе…
- Она хорошая девочка, - милосердно объяснил отец Гильдебран. – Увлекающаяся натура, но в юном возрасте мы все были такими.
- Это несправедливо! – возмутился брат Нобель.
- Зато очень действенно, - возразил отец Гильдебран. И повернулся к дону Текило. – Подумай, сын мой. Подумай, чего желает твоя душа – спокойного размышления о природе сущего, раскаяния и открытия нового пути, или же ты хочешь встретиться с оборотнем, с ее острыми клыками, стальными когтями, звериной жаждой крови, с манией убийства и душегубства…
Отец Гильдебран, тряся пухленькими красными щеками, живописал страсти и ужасы встречи с разъяренным оборотнем, брат Тимофей время от времени подсказывал, что отче пропустил, а брат Нобель, перебирая четки, добавлял, что еще забыли его собратья по вере.
Рассказы монахов леденили кровь, но…
Всегда, рано или поздно, возникает это самое «Но». И в каждой из многочисленных историй дона Текило оно встречалось не раз и не два.
Дон Текило самым благородным образом пропустил мимо ушей чужие словеса, дождался, когда монахи выдохнутся, повествуя об ужасах, которые ждут иберрца по возвращении в Башню, и вежливо уточнил:
- Но вы уверены, что оборотень «она», а не «он»?
- Обижаешь, - хором ответили братья, и даже Томас проснулся, чтобы выразить свое возмущение. Они, конечно, монахи – но не настолько!
- Тогда вопрос решен. Возвращайте меня обратно.
- Сыне, - осторожно уточнил отец Гильдебран. – Ты уверен?
- Уверен, уверен, - потирая руки, ответил дон Текило.
- Ну, тогда… как скажешь, - ответил отец Гильдебран, засучил рукава рясы и принялся сплетать заклинание.
- Мы помолимся за тебя, - пообещал брат Тимофей. Нобель смахнул с кончика носа предательскую слезу, брат Томас пододвинул поближе бочонок и предложил начинать тризну.
Спустя минуту дон Текило уже не было в винном погребе.
Брат Нобель вздохнул.
- А может быть… - неуверенно начал он, но отец Гильдебран сделал отрицающий жест.
- Что ты, сыне! Такого исправлять – только портить!
- И все равно это слишком жестоко, - возмутился брат Нобель. Повинуясь его настроению, магический поток трансформировал рясу монаха в блестящие доспехи, белый магический луч засиял в руках подобно мечу. – Надо было его предупредить.
- Жизнь несправедлива, - покачал головой отец Гильдебран.
– Но пока она продолжается, - добавил брат Тимофей, - можно выпить!
Брат Нобель подумал над этим постулатом, потом дематериализовал доспехи, сел и протянул руку за бутылкой.
Монахи выпили, не чокаясь.
Снова Чудурский Лес. Башня. Двадцать восьмая ночь месяца Горы
На этот раз дон Текило подготовился к проникновению внутрь маговой Башни со всем тщанием и возможным старанием. Очнулся он приблизительно в полдень, в комнатке постоялого двора, которую сам же назначил своей штаб-квартирой до окончания истории по изъятию Тройного Оракула, и целых пятнадцать минут потратил на размышления: привиделось ли ему общение с четырьмя монахами, нет ли, какая магия подобна навести столь реалистичный морок, и вообще, не пора ли в самом деле одуматься и встать на путь Честного Человека.
Донна Катарина одобрила бы подобный поступок. Она принадлежала к тем немногим женщинам, которые способны оценить все жертвы, на которые идут мужчины ради них. Донна Катарина не стала бы хвастаться перед говорливыми соседками подвигами своего мужа, о нет, она бы тихо заштопала плащ, подала собирающемуся в поход герою меч, шляпу и котомку с пирожками, и долго смотрела бы вслед, шепча молитвы о его скорейшем возвращении… О боги. С тех пор, как донна Катарина покинула их дом, дон Текило так и не научился самостоятельно находить шляпу. Вернее, находить-то находил, мало ли прохожих в разнообразных головных уборах встречалось ему на пути, вот только терял еще быстрее, чем успевал воровать… Ах, Катарина, где ты…
Дон Текило поднялся с постели, позевал, почесал лысинку, подумал, что вчерашние блуждания по черным коридорам и пьяные монахи-охранники ему привиделись, спустился в обеденный зал, печально позавтракал…
И принялся готовиться к повторному сеансу ограбления.
Для начала дон Текило справил себе новый костюм. Черный, с тончайшей серебряной вышивкой. Он даже заплатил портному за обнову – правда, половину, но заплатил. Потом дон Текило, привыкая к образу добропорядочного человека, прогулялся по Флосвиллю, принял горячее участие в митинге на рыночной площади, агитируя жителей пожертвовать малую толику серебра и меди на возведения фонтана – уж очень трогательно гном-архитектор взывал к эстетическим чувствам горожан. Так как жители Флосвилля не спешили расставаться с честно заработанным, дон Текило им помог. Медные монеты он честно сдал в фонд строительства архитектурных флосвилльских изысков.
К вечеру, посчитав подготовительный этап благополучно свершившимся, дон Текило отправился в чащу, разыскивать магову Башню.
Башня нашлась – не скоро, но нашлась. Как раз взошла полная луна, побелила фальшивым серебром ветки роскошных дубов и елей, и подсказала дону Текило, на какую тропинку свернуть. Добравшись до Башни, отважный искатель приключений со вздохом облегчения нашел свой арбалет – под тем камушком, под который вчера его спрятал; а дальше – дело техники. «Кошка», веревка, третий этаж…
Дон Текило осторожно перелез через подоконник. На цыпочках прокрался по скрипучим половицам, выглянул в коридор…
- Кис-кис-кис…
Тишина.
- Кис-кис-ки-иса… - протянул дон Текило.
Никакого ответа.
Иберрец осторожно прокрался по коридору, вышел на лестничную площадку. Остановился, раздумывая, спускаться вниз или подниматься наверх. Издеваясь над грабителем, Башня выглядела мирно и очень просто. Всего одна лестница – и куда подевались вчерашние мраморные многоступенчатые подъемы-спуски? Всего две комнаты на третьем этаже – а вчера-то было больше, намного больше… Вот и связывайся после этого с магами…
- Кис-кис! Ксс! Ну, где ты? – шепотом ругнулся дон Текило.
- Кого-то ищете?
Дон Текило подпрыгнул, крутанул сальто-мортале, и приземлился в боевую стойку, вытянув перед собой кусок говядины со снотворным соусом.
Невысокая хрупкая девушка, сидящая на верхней ступеньке лестницы, с грустью посмотрела на вора.
- Вы всегда заходите в чужие дома со своим угощением? – после долгой минуты обоюдного молчания сказала девушка.
- Я предпочитаю не утруждать хозяев, - нашелся дон Текило. Он был рад поболтать, раз уж представилась такая возможность. Благородный дон попытался смахнуть с головы шляпу и отвесить прелестной даме низкий поклон; на пути к лысинке его рука вспомнила об отсутствии головного убора, так что вместо шляпных перьев в церемонном расшаркивании и поклоне принимал участие кусок говядины. – Позвольте представиться. Дон Текило Альтиста. Собственной персоной. Наше вам с кисточкой.
- Очень приятно, - ответила девушка. Поднялась, сделала книксен. – Ядвига.
- Нет, сударыня, это мне приятно, - отпустил язык на свободу дон Текило, приосанился, прижал говядину к сердцу и принялся вещать о том, какое счастье он только что постиг, какого наслаждения удостоился, как только прекраснейшая донья Ядвига оказалась в пределах видимости…Говорил иберрец много, подробно - благо, опыта и закалки в нелегких делах соблазнения прекрасного пола было не занимать; а сам при этом думал. Думал, как бы вывернуть разговор в нужное русло. Напрашивалась фраза: «Простите, сударыня, а оборотня вы тут не видели?» Но это же не комильфо, перескакивать с описания изгиба губ прелестницы на каких-то оборотней. Да еще предположительно женского пола. Еще приревнует…
А губки у этой Ядвиги вполне ничего; - подумалось дону. И носик хорошенький. И личико такое… такое… как сердечко. И фигурка… - тут дон Текило с некоторым удивлением понял, что сердце его снова начало вытанцовывать страстные па, – и фигура у этой Ядвиги не самое кошмарное из возможных видений, а на ощупь и того лучше должна быть. Правда, непонятно, зачем симпатичной девушке носить столь бесформенное платье – может, его снимать удобно, залетела под лысинку непрошенная мысль, и дон Текило принялся рассыпать комплименты с еще большим пылом и рвением.