Короче, начал Дугаржаб Беликтуев убирать на самоходной сенокосилке травы в долине Хулэрэгтуя. И не его вина была в том, что, сделав неполных два круга по лугу, косилка отказалась работать. Новенькая, с еще не облупившейся заводской краской, самоходка ни с того ни с сего отказалась подчиняться механизатору. Как ни бился Дугаржаб, ему не удавалось отрегулировать режущий аппарат. Ножи косилки только гладили верхушки травы. С грехом пополам Дугаржаб сделал еще один проход. Сзади — глаза бы не глядели! — вместо ровной низкой щетки стерни дыбилась клочьями нетронутой травы, торчала рядками нескошенных стеблей, зияла будто пробритыми проплешинами, виляла зелеными рытвинами обезображенная луговина.
Час-другой промаявшись с заупрямившейся машиной, наладив как будто ее, Дугаржаб трогался с места, но через десяток метров оглядывался, чертыхался и снова начинал возиться с косилкой. Так продолжалось до тех пор, пока стало совершенно ясно, что самому ему косилку в порядок не привести. Парень все-таки не сдался. Он выключил двигатель, достал паспорт-инструкцию самоходки, тщательно разобрался еще раз в устройстве режущего аппарата и опять полез под машину.
Должно быть, с полдня уже простоял агрегат, когда на лугу появился Шойдок Цынгуевпч. Все шло, как он и предвидел. И бригадир мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Он и не подумал бранить Дугаржаба. Его вполне устраивало, что эксперимент проходит точно по намеченному им плану. Однако, поразмыслив, бригадир встревожился. Забота настоящего хозяина взяла верх над честолюбием. Простой самоходки грозил куда большими неприятностями, чем конфликт из-за Беликтуева с председателем. Не скандалом, не личной обидой — потерей драгоценного сена.
Вот тут-то Цынгуев и кинулся на розыски «летучки». Вот тут-то и вспомнил он про шефов, сменил гнев на милость. И как же вовремя подвернулись они!
А Булат и Роза, только услышав, что Дугаржаб попал в беду, поспешили к нему. Уж кому-кому, а Дугаржабу они были обязаны прийти на помощь вне всякой очереди.
Отыскать косилку в открытой на все четыре стороны взору степи труда не составляло.
— Посмотри-ка, Булат, — удивилась Роза, — кажется, хозяин куда-то исчез… Куда он мог деваться?
Действительно, возле машины никого не было. Дугаржаб, утомленный бесплодными попытками наладить агрегат, разморенный жарою, просто-напросто спал под косилкой. Наклонившись над ним, Роза стала щекотать ему щеки и шею стебельком ковыля. Дугаржаб отмахнулся от травинки, как от мухи, и глаз не раскрыл. Девушка тихонько загудела по-комариному, снова поводила стебельком по лицу — хоть бы что! Еще пощекотала — парень поднял воротник куртки, перевернулся на живот, уткнулся лицом в траву. Роза загудела погромче и кольнула травинкой в ухо.
— Ой-е-ей! — завопил Дугаржаб, выкатился из-под косилки, замахал руками.
Роза расхохоталась.
— Ну и пограничник! Испугался, как заяц…
Только теперь окончательно проснувшись и сообразив, в чем дело, Дугаржаб рассмеялся, а когда Роза попыталась встать, он потянул ее за руку и усадил рядом с собой.
— Это еще что такое?!
— А вот что! — и крепко обнял ее.
Стараясь изо всех сил выбраться, девушка толкнула его.
— Вот тебе! Получил? Будешь знать!
Щеки у Розы пылают, глаза блестят.
— Эй, еще и вправду поссоритесь! — окликает их Булат, забравшийся на косилку.
— А чего он дурака валяет…
Дугаржаб как ни в чем не бывало поднялся, пригладил ладонью растрепанные волосы.
— Заснул, оказывается!.. У вас ничего нет покурить? Хотя… технической интеллигенции, кажется, не положено?
— Мы такую гадость не держим! — презрительно отвечает Булат.
— Пока с чертовой машиной возился, все папиросы выкурил, — вздыхает Дугаржаб и мнет в руке привядшую траву. — Может, сено за табак сойдет?
Роза укоризненно смотрит на него:
— Давно бросить пора.
— Пробовал я. Никак не могу…
— Эх ты! Нет у тебя силы воли.
Дугаржаб разводит руками, швыряет траву, обращается к механику:
— Ну, что? Понимаешь, сколько ни возился, ничего не могу понять… Совсем новая машина…
Булат уже облазил косилку со всех сторон.
— Позавчера в тулмусановской бригаде такую же самоходку починили. И эту наладим.
— Может, заводской брак?
— Ишь ты! — язвит Роза. — Сам поломал, а на завод валишь. Ну-ка, давай сюда паспорт.
Дугаржаб улыбается во весь рот:
— Вон, на колесе паспорт. Ты, конечно, сейчас во всем разберешься.
— Не хуже тебя!
— Ну, давай, давай… — И к Булату: — Все-таки что же могло случиться?
— Пока сам не пойму. Ну, ничего. Втроем-то найдем выход.
— Идите сюда, горе-механики, — зовет парней Роза. — Смотрите схему. И не стыдно? Сами не могли.
Дугаржаб и Булат с преувеличенным вниманием снисходительно склоняются над схемой, подозрительно долго разглядывают ее, переглядываются и, не сговариваясь, враз раскланиваются перед Розой.
— Ваша взяла! Сдаюсь! — дурашливо поднимает вверх руки Дугаржаб.
— Моя школа… — скромно замечает Булат.
Все трое принимаются за ремонт. Слышно только звяканье железа, стук ключей, редкие возгласы: «Еще маленько!», «Тяни!», «Поберегись!»…
— Вот проклятая! — восклицает Дугаржаб и протягивает друзьям шестеренку с выкрошенными зубцами. — Что? Не заводской?
— Что же мы поставим вместо нее? — катает шестеренку на ладони Роза. — Есть у тебя запасная?
Дугаржаб роется в инструментальном ящике, но ничего подходящего не находит.
— Как же быть?
Булат тоже ничего не находит в своих запасах.
— Из-за такой мелочи сколько времени даром пропадает!
— Мастера! — ехидничает Дугаржаб. — Для чего же ваша «летучка», если пустяка сделать не можете?
— Вот как раз такие пустяки хуже всего! — защищается Булат.
— Крупную поломку мы бы в два счета исправили, — поддерживает его Роза.
— Ха! Посмотрел бы я… В общем, помогли…
— Честное слово, такое с нами в первый раз. Ты уж извини…
Роза возмущена.
— А чего ты оправдываешься перед ним, Булат? Сам-то он что-нибудь может?
— Попрекать могу. На одном с тобой уровне.
— Перестаньте. Опять поссоритесь, — останавливает их Булат.
Некоторое время все трое помалкивают.
— Подождите-ка. Я сбегаю. Кажется, что-то придумала.
Роза вскакивает и убегает.
— Чудесная девушка, — глядя ей вслед, говорит Дугаржаб.
Подхватывая его интонацию, Булат отвечает:
— Но ты ее напрасно разыгрываешь.
— А мы всегда так. Еще маленькими были, нас женихом и невестой дразнили. Роза сердилась. Мама, бывало, как увидит ее, обязательно скажет: «Вон моя рыженькая невестка идет…»
— Смотри: вдруг да сбудется?
— Хорошо бы…