— Пробуйте. Не знаю, что получилось…
Дружно звякнули ложки, и тут же произошла небольшая заминка. Ребята переглянулись, а Дугаржаб покачал головой:
— Да-a, соли, однако, не пожалела!
Оюна хлебнула и поморщилась.
— Я…
— Влюбилась! — под общий хохот добавил Булат.
Роза отломила кусочек хлеба и подмигнула:
— Поздравляю, Оюна.
Им только попадись на язык. Друзьями называются. Бедной поварихе хоть сквозь землю провалиться. Бал-мацу поспешила ей на выручку:
— Ты разве солила? А я не знала и тоже добавила.
— Значит, вы тоже влюбились? — всплеснул руками Булат.
— Любви все возрасты покорны… — процитировала Роза.
— Вы надо мной не смейтесь, — Балмацу не приняла шутки. — Я уже старуха.
Дугаржаб встал и виновато сложил руки на груди:
— Я тоже солил…
— Ну и дела! — схватился за голову Булат.
— Дугаржаб говорит неправду! — запротестовала, смеясь, Роза. — Просто ему тоже хочется казаться влюбленным.
Отсмеялись. Разбавили суп кипятком. Поужинали. Девушки взялись мыть посуду.
Балмацу, хитрюга Балмацу! Только что чуть не обиделась на Булата за шутку и тут же разыграла его:
— А ты знаешь, Булат, какое мясо ел?
— Нет. А что?
— Да это же вашей комолой коровы.
— Правда? — верит и не верит Булат.
— Неужели не можешь отличить по вкусу, своя или чужая корова? — удивляется Балмацу.
— Откуда я знаю! — чистосердечно признается Булат.
Балмацу хохочет:
— Поверил! Не беспокойся, я нарочно.
— Один — один, — подводит итог Дугаржаб.
— А ты все-таки скажи, Булат. Всем нам скажи, почему ты отдал своих коров в колхоз? — спрашивает Роза.
Этот вопрос задают ему то и дело. Булат отвечает почти заученно, приводя, по его мнению, неотразимые аргументы, но друзей это не устраивает, они хотят докопаться до самых-самых главных причин. Уж лучше бы они шутили да разыгрывали! От них ничего не скроешь. В общем, они, конечно, согласны с ним, одобряют его, даже сами готовы последовать его примеру, особенно Дугаржаб. Но от них не укрылось и то, в чем, пожалуй, побоялся бы признаться Булат самому себе. Безусловно, наступает такая пора, когда личный скот становится обузой. Да, спору нет, колхоз теперь в состоянии удовлетворить потребности каждого в молоке и молочных продуктах. Никто не возражает против того, что куда полезнее направить все силы членов артели на общественные дела, освободить их от ненужных и обременительных забот о своем хозяйстве. Все это так, но пусть Булат признается — вот уж не ожидал такого от Оюны! — что он немножко ленивый, что он не помогал матери, что для него проще было отвязаться от скотины, чем заниматься ею. Нет, Оюна даже и не думала упрекать его, обвинять в чем-нибудь. Просто считала своим долгом сказать ему то, что думает. По-дружески. Разве она не права? И Булат не нашел, что возразить, вынужден был согласиться с нею, как это не было досадно. Возможно, друзья продолжали бы допытываться, и возникший острый разговор вполне мог кончиться ссорой, но вмешалась Балмацу.
— Хватит шуметь, — пыхнула она толстой самокруткой. — Я вот о чем хочу просить. Освободите вы меня от своих курсов. Ничего я в машинах не понимаю.
— Что ты, Балмацу! Как можно? — Дугаржаб из мужской солидарности охотно воспользовался случаем отвести от Булата нависшую опасность. Подражая манере друга, он говорит, будто передовую статью читает:
— В настоящее время труженики села получили широкую возможность не только всесторонне механизировать труд, но даже использовать достижения техники в личных интересах. Представь, что завтра у тебя будет собственная «Волга»! Ну, не премия, по лотерее выиграешь. Я вполне допускаю такую возможность. И вот ты, сидя за рулем своей машины, с шиком мчишься мимо Дондока…
— Не дури! — нахмурилась Балмацу.
— Но ведь вся наша бригада учится. Мы же не простая бригада, а ме-ха-ни-зи-ро-ван-ная!
— Не бабье дело возиться с машинами, — стоит на своем Балмацу. — Мое дело пасти овец…
Тут не выдерживает Роза.
— А я шофером работаю — что плохого? Скажи. Чем я хуже мужчин?
Булат воспользовался тем, что друзья навалились на Балмацу. Он прикрепил к кузову «летучки» чертежи и схемы — наглядные пособия к предстоящему занятию — и тоже вступил в разговор:
— Только в старое время знали одну работу — ходить за скотом. А мы обязаны изучать технику. Вы, Балмацу, будете передовым чабаном-механизатором. Вот увидите. Только, пожалуйста, не пропускайте занятий. Учитесь!
Балмацу даже не удостоила его ответом.
…Верхом, на телегах и мотоциклах съезжаются чабаны на занятие технического кружка. Раз в десять дней проводит Булат такие занятия. Преподаватель он строгий, заставляет всех вести конспекты, по нескольку раз проверяет то, что уже считается пройденным. Ученики у него старательные. Каждому хочется сесть за рычаги трактора, научиться управлять комбайном, но больше всего — получить водительские права. Чуть не у каждого есть мотоцикл или мотороллер, а то и легковая машина. Остальные мечтают в скором времени приобрести какое-нибудь средство передвижения. Так что интерес к техническому кружку повышенный. Булат, разумеется, против такого, как он выражается, одностороннего и даже частнособственнического интереса. Перед каждым занятием он подчеркивает, что основная цель их кружка — вооружить чабанов знанием механизмов и машин, применяемых в животноводстве. Тем не менее всякий раз перед началом занятий кто-нибудь да спросит:
— Когда мы, наконец, будем изучать автомобиль?
— У нас не курсы шоферов! — возмущенно отвечает Булат.
— А если попутно?
— Попутно, попутно!.. — передразнивает преподаватель. — Наша первая задача — овладеть сельскохозяйственными машинами.
— Правильно! А вторая задача? Мотоцикл?
— Автомобиль — тоже сельскохозяйственная машина.
— Тише, товарищи! — Булат вооружается указкой. — Наш курс построен с учетом важнейших сельскохозяйственных кампаний. Перед началом весеннего сева мы С вами изучили различные прицепные машины и орудия. Затем освоили электростригальные агрегаты. Накануне сенокоса в основном разобрались с самоходной сенокосилкой, тракторными граблями и стогометом. Теперь, товарищи, мы приступаем к изучению комбайна.
Всякие посторонние разговоры, шуточки, смешки прекращаются.
Булат рассказывает, что это за слово такое — комбайн, когда и где стали впервые производить эти машины, какие существуют комбайны. Потом, переходя от чертежа к чертежу, объясняет устройство основных узлов и их взаимодействие. Время от времени он начинает говорить медленнее, чтобы успели записать.
Конечно, после его занятий ни одного чабана не посадят на комбайн. Но общее представление о сложной машине все получат. А кое-кто, может быть, и по-настоящему изучит комбайн. Дугаржаб пристроился поближе к подвешенной над чертежами переносной лампочке, положил перед собой раскрытый учебник и проверяет по нему все, что говорит Булат. Оюна сидит рядом с ним, изредка делает пометки в блокноте, но чаще отгоняет блокнотом мошкару. Лекцию она слушает с большим удовольствием, не особенно вникая в ее содержание. Ей нравится, что Булат рассказывает, не заглядывая ни в какие бумажки. И как только он может все запомнить! Балмацу выбрала себе местечко потемнее, где ее не очень видно. Сначала слушала, ничего не понимая, потом зевнула несколько раз и задремала…
— У кого есть вопросы?
— Булат, можно такой вопрос или предложение? Почему ты не покажешь нам все на настоящем комбайне? Когда своими руками потрогаешь, лучше запомнишь.
— Пошли! — Булата не надо уговаривать. — Хорошее предложение. Так сказать, теория и практика… Балмацу, пойдемте?
— А? Что? Куда? — под общий смех вскакивает Балмацу.
Еще почти час толкутся чабаны возле старого комбайна, спрашивают, щупают, крутят.