— Дедушка! Бежим. Там кошары сгореть могут, овцы…
— Там народу много.
Сокто и сам сознавал, что ничего он тут поделать не сможет, что напрасно шумит на Оюну и говорит совсем не то, что думает, но поделать с собой ничего не мог, словно разума лишился.
— Беги! — махнул он внучке. — Беги к отаре.
Оглядываясь на деда, всхлипывая, Оюна медленно побрела от юрты, потом зашагала быстрее, побежала.
— Пронеси господь! — скорее по привычке, чем в надежде на божью помощь, произнес старик и стал искать ягнят, куда-то запропастившихся. — Наверно, изжарились уже, — подумал он, но тут же разглядел их, мечущихся в дыму, и бросился перегонять через ручей.
— Тадь! Тадь отсюда, дурные!
Ему жгло ноги, сухим каленым жаром обдавало спину. Он бежал за ягнятами и бормотал:
— Дурная голова ногам покоя не дает… До самой смерти, выходит, ума не набрался… Так тебе и надо…
Гарь и дым.
По всей степи — дым. Все небо заволокло дымом. Черный, коричневый, желтый, белый, синий… Стелется облаком, вздымается смерчами. Там и сям торчат обгоревшие стволы и ветки кустарников. По взлобкам холмов пышут огненной лавой муравейники. По оврагам тлеют кости погибших животных. Пылает единственная на всю степь сосна, у которой, по преданию, есть дух-хозяин…
Ничего не осталось от юрты Сокто-ахая. Пепел да угли. Угли да пепел. Все, что могло сгореть, — сгорело. Уцелели перевернутый казан, новая печка да закопченный котелок на ней, в котором исходил паром, выкипая, чай.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
…Потянула поземка, которую еще называют пешим ветерком, сгребла в кучу щепки и мусор, припорошила их, затихла, словно дух переводила, и снова зазмеилась, сея мелкий снежок, нанося откуда-то сладковато-душистый запах кукурузного силоса.
Булат и Роза поравнялись со старым сарайчиком, в котором поставили выпрошенный у Сергея Петровича в мастерских списанный локомобиль. Намучились они с ним, пока приволокли эту махину в бригаду! Привез-ти-то привезли, а заняться его реконструкцией уже не смогли… Одному Дугаржабу досталось возиться с локомобилем, и он уж, конечно, старался не подвести друзей — днем и ночью, чуть только минута свободная выпадет, торчал у громоздкой машины, пытаясь вдохнуть в нее жизнь. Хватил он с ней горюшка! Пока отчистил, отдраил, пока разобрался, где чего недостает, пока чинил да латал… Вот когда ему пригодилась наука мытарств с комбайном. Настоящим механиком стал Дугаржаб! Если бы еще не мешал, не брюзжал постоянно бригадир, он бы успел к приезду друзей выдать им локомобиль на ходу.
Заканчивая наладку и регулировку машины, увлекшись работой, он и не слышал, как подъехала «летучка».
— Дугаржаб! — окликнула его Роза.
Только он высунулся из-за локомобиля, как тут же все лицо ему залепило снегом. Разве могла Роза удержаться? И к тому же первым снежком не грех побаловаться…
— A-а! — рванулся Дугаржаб, — Опять за свои штучки? Ну, погоди…
— Еще хочешь? — Роза швырнула еще один снежок, но промахнулась и бросилась наутек.
— Все равно поймаю!
Ему удалось почти сразу догнать девушку. Он легко подхватил ее и высоко поднял. Роза болтала ногами, била его кулачками по спине, то смеялась, то пищала, уговаривая отпустить ее. В конце концов Дугаржаб сжалился над ней.
— Скучный ты человек! — надула губы Роза.
— Ах скучный? — и он подался вперед, как бы намереваясь снова схватить ее. — Зато вы, конечно, пожаловали с самыми удивительными новостями.
— Да хватит вам! — вмешался Булат. — Что вас мир не берет.
— Ладно, — Дугаржаб уселся на большой железный бак. — Прощаю. По случаю вашего приезда можно сделать перекур.
— Что ты сказал? — насторожилась Роза. — Какой перекур?
— Да нет. Это, по-солдатски, просто короткий отдых. А насчет табаку — не беспокойся, совсем бросил.
Девушка чуть не кинулась обнимать его.
— Дугаржаб, ты молодец!
— Ради этого только и старался. Теперь скромно жду награды…
— Что, что? Какая еще награда?
— Друзья! — взмолился Булат. — Вы после разберетесь в наградах. Давайте лучше посмотрим, что с нашей станцией.
Тут, пожалуй, у Дугаржаба было больше оснований рассчитывать на награду. Наши механики только диву дались, увидев, как много сделал Дугаржаб. Остались совсем мелкие недоделки, сущие пустяки.
— Сейчас втроем мы мигом прикончим! — ликовал Булат.
Дугаржаб, подмигнув Розе, небрежно произнес:
—’ По-моему, не хуже заводского ремонта…
— Еще поглядим! После твоих предыдущих выдающихся достижений что-то я не верю, — подзадорила парня Роза.
— Ну и поглядим!
И опять не дал Булат им поспорить.
— Делом давайте заниматься!
Не так-то просто было, однако, унять Дугаржаба. Он сразу же почувствовал, как приятно удивлены, как обрадованы друзья, и болтал без умолку.
— Я вас уверяю: наш локомобиль не уступает любой заграничной модели. После моей реконструкции, конечно… Вот увидите, эта марка будет пользоваться повышенным спросом.
— Ну, братцы, пробный пуск! — торжественно объявил Булат.
Чем же раскочегарить эту громадину? Попробовали набросать в топку кизяк — не горит. Сунули солому — она и есть солома: вспыхнула и нет ее. Дрова не пожелали разгораться. Решили испытать все виды топлива вместе, сдобрив их хорошей порцией солярки.
— Я сейчас принесу! — подхватила Роза ведро.
— Только быстро! — крикнул ей вслед Дугаржаб.
Булат покрутил головой.
— Слушай, не пора ли кончать вам вышучивать друг друга? Сыграйте свадьбу — и делу конец!
Дугаржаб растерялся.
— Не знаю… Я об этом не думал… Может, ничего и не выйдет…
— Выйдет! Уж слишком охотно Роза ездит сюда. И о тебе она знаешь как хорошо говорит.
— Мало ли что говорит… И вообще женщины, они…
— Что ты, Роза не «вообще».
— Если она согласится… моя мама ее очень любит. Отец, правда, не того… Дескать, русская, то-се… Но мы с ним, отсталым человеком, договоримся! — наконец-то разоткровенничался Дугаржаб.
— Мы вам такую свадьбу закатим!
— Еще неизвестно, чья свадьба будет вперед…
— Брось. Мне не до свадьбы. После этой сессии…
Дугаржаб понимающе кивнул головой.
— Знаю. А вообще я с этим решением не согласен. Ты почему с Догдомэ, с Демидовой не поговорил?
— Зачем…
— Конечно, наш Шойдок кашу заварил.
— А я никого не обвиняю. Сам во всем виноват.
— Чего ты болтаешь?
— Матери об этом не скажешь. И другому никому тоже. Только с тобой и могу начистоту… — Булат помолчал. — Вот… Я с собой прихватил, — он достал из кармана бутылку.
— Что это?
— Это?
— Спирт.
— Спирт?
— Ну да.
— А зачем ты его привез?
— Люди же пьют…
— Значит, горе заливать?
Булат зубами вытащил пробку.
— Почему горе… На, глотни первым.
— Если уж тебе так хочется, подожди до конца работы.
— Зачем ждать? Все равно я уже открыл. Что ты, с одного глотка пьяным будешь?
Дугаржаб скрипнул протезом, взял бутылку.
— У каждого бывают трудные минуты в жизни. Со мной так было, когда я без ноги остался. Ну, думаю, все — полчеловека во мне. Зачем жить? Тоже пробовал пить начать. Пробовал. Не помогло — бросил… Ладно, раз уж просишь, давай глотнем.
Слова друга больно ударили Булата. Собственные переживания показались ему мелкими, ничтожными, даже смешными. Он протянул руку за бутылкой и сделал несколько торопливых глотков. Ни разу в жизни не выпив и капли спиртного, он поперхнулся, у него перехватило дыхание, глаза полезли на лоб.